– Тебе показалось, – спокойно отвечал Рэн, и только темные глаза его были хитрыми.

– Да ты что? – сощурился Келла, но махнул рукой и потребовал закурить. – Я свои сигареты в тачке оставил, – добавил он.

– У меня кончились, – отвечал Рэн.

– Да когда? – изумленно приподнял брови Келла. – Ладно, сваливаем. А то эта проснется, – явно имел он в виду Ниночку.

– А должна? – поинтересовался Рэн.

– Хватит задавать тупые вопросы, – недовольно пробубнил Келла. – Погнали.

– Погнали, – согласно кивнул Рэн, заходя в номер. – Ты свою Королеву там – не того? – зачем-то поинтересовался он весьма ехидным тоном и получил ощутимый тычок в бок.

– Я тебя сейчас – того, – прошипел Келла, и голос его был злой. – Так отфигачу битой, ходить не сможешь. И на гитарке играть разучишься.

– Да ладно тебе, – поднял обе руки Рэн, проходя мимо кровати, в которой в весьма живописной позе расположилась спящая Нина Журавль. Обнимая одной рукой подушку, она возлежала на белоснежных простынях в своем великолепном порванном синем платье, закинув длинную ногу на сбившееся одеяло – импровизированный разрез доходил до середины бедра, что крайне смущало Келлу и развеселило глазастого Рэна. Туфли Ниночки аккуратно стояли рядом с кроватью.

– Че пялишься? – пробухтел синеволосый, подталкивая друга к выходу.

– Может, фоток сделаем? – предложил тот. – Ты и она. Она и ты. Я сниму с нужного ракурса.

– Уймись, а? – не пришлась Келле идея по вкусу, хотя, положа руку на сердце, это было бы очень забавно.

– Она же тебе нравится, признайся, чувак, – теперь настал черед Рэна пихнуть друга в плечо. – Только я свалил, ты к ней, спящей, полез с целовашками.

– Она проснулась и сама полезла! – гаркнул синеволосый. – И закрой, пожалуйста, пасть.

Последний раз глянув на кровать со спящей белокурой девушкой, Келла щелкнул выключателем, погружая комнату во мрак, и удалился в прихожую.

Дверь с шумом закрылась.

И едва лишь это произошло, как Ниночка вдруг резко поднялась и села в кровати.

Келла молчал всю дорогу, нервно куря в открытое окошко. Рэн тоже особенно много не разговаривал – думал. И мысли его переплетались: то в голове появлялся образ Дины, то – фрагменты из прошлого, навеянного ее словами.

Ему казалось, что в ее жизни произошла личная трагедия, похожая на его.

Обыденная трагедия, которая «бывает только у других».