– Эй! – возмущается Холлис. – Можно не впутывать мою семью?

– Если бы наши желания были лошадьми, все мы были бы наездниками, – самодовольно говорю я, и он сразу затыкается. – Так что Рупи, честно, когда он называет тебя так, это лишь потому, что видит в тебе близкого человека. – Я подмигиваю Майку. – Родственную душу.

Из телефона раздается аханье.

– Это правда, Майк?

Он сердито смотрит на меня и проводит пальцем поперек шеи, показывая, что убьет меня за эту «родственную душу». Но после прокола с Кардашьян, мне пришлось использовать тяжелую артиллерию.

– Майк? – зовет Рупи.

– Это правда, – тихо отвечает он. – Ты мне нравишься, ясно? И я не считаю тебя чокнутой. Я думаю, что ты офигенная.

– Тогда почему ты не хочешь, чтобы мы дали друг другу милые прозвища? – сердито спрашивает она.

– Потому что это так…

Я предостерегающе качаю головой.

– …так важно, – заканчивает он, спасая ситуацию. – Это будет огромным шагом вперед в наших отношениях.

Я боюсь, как бы Хантер не умер от смеха. Он утыкается лицом в свою руку, чтобы заглушить звуки.

– Ладно уж, – продолжает Холлис. – Если хочешь придумать нам прозвища, давай придумаем. Я предлагаю начать с «котенка».

– Котенок! – подвывает Хантер.

– Не уверена, что мне оно подойдет, – медленно говорит Рупи.

– Нет, это для меня. А еще я думаю… Погоди-ка, я уберу громкую связь. – Он нажимает пальцем на экран телефона и подносит его к своему уху. – Я поднимаюсь наверх. У Бренны и Хантера нет права голоса в вопросе прозвищ.

Приблизившись к двери, Холлис вдруг останавливается. Он оборачивается на меня через плечо и одними губами произносит: «Спасибо».

Мое сердце немножко оттаивает. Из-за Холлиса! Кто бы мог подумать.

Я ласково улыбаюсь в ответ, а когда он выходит из комнаты, поворачиваюсь и говорю: