С помощью знаков он показал Мэйсону:

«Оставайся здесь. Наблюдай. Я пойду в ту сторону. Прикрой меня».

Мэйсон кивнул.

Дюйм за дюймом Джеймс отползал от Мэйсона, пока не оказался на расстоянии трех ярдов. Туман, освещенный лучами утреннего солнца, стал прозрачнее. Джеймс видел Мэйсона, наблюдающего за ним.

Вдруг он увидел то, что не видел Мэйсон.

За спиной его товарища возвышался штурмовик, уже приготовивший винтовку.

У Джеймса не было времени разворачивать свою винтовку. Свободной левой рукой он достал немецкий револьвер. Прежде он никогда не стрелял с левой руки.

В один молниеносный момент он взвел курок и выстрелил немцу в грудь.

Покачнувшись, штурмовик исчез в тумане. От неожиданности Мэйсон подскочил и встал во весь рост.

Свист снаряда. Серебряная вспышка.

Взрывная волна отбросила Джеймса, засыпав его грязью.

Когда дым рассеялся и Джеймс протер глаза, Фрэнка Мэйсона больше не было. От него остался только шлем, пара рваных сапог и обуглившийся молитвенник.

Декабрь 1942 Телеграмма

Телеграмма

Тяжелая ночная тишина повисла в номере отеля.

Камин потух, и в комнате почти непроглядная тьма. Только кожа богов переливается неуловимым блеском.

– Аделаида Саттон Мэйсон, – говорит Афродита. – Я помню ее. У нее было тяжелое детство. Жестокий пьяница-отец. Она могла бы оказаться в объятиях дурного мужчины, но появился Фрэнк, – она смахивает слезинку. – Вместе они провели три очень счастливых года. У них было двое детей.

– Двое? – Арес поднимает глаза. – На фотографии Мэйсона был только…

– Она написала ему письмо, – объясняет Афродита. – Она забеременела. Помнишь? Его травму? Он ненадолго вернулся домой.