– Я не собираюсь выходить замуж за Робби, – добавила она.

– В таком случае, боюсь, что не смогу предоставить тебе крышу над головой, – проворковала Матти, но Алиса прекрасно знала, что мать ее больше похожа на бродячую кошку, чем на царицу зверей.

Нет, конечно, всегда было можно дождаться, когда домой вернется отец, и уж он-то справился бы с Матти и заставил ее спрятать коготки. Но ведь не могла же она, с одной стороны, быть женщиной, которая хочет заниматься любовью с Джесси Валеро, а с другой – оставаться маленьким ребенком, которому нужен отец, чтобы расхлебать заваренную ею кашу.

– Я долгие годы готовила Остинов к тому, что мы породнимся с ними, – продолжала Матти, – и сейчас не позволю тебе расстроить мои планы отказом.

– Я иду собирать вещи, – выпалила Алиса, ожидая, что мать рассмеется ей в лицо.

Но та даже не улыбнулась. Вместо этого она сказала:

– Ты просто не представляешь, что это такое не иметь денег, Алиса. Не иметь ничего. Быть вынужденной делать все, что только в твоих силах, чтобы выйти замуж за мужчину, у которого их столько, что они не кончатся никогда. Робби Остин – как раз такой мужчина. А Джесси Валеро – наверняка нет.

– А мне все равно.

– Потому что у тебя всегда было все, чего ты хотела.

– Как и у тебя, – огрызнулась Алиса.

На этот раз Матти рассмеялась злобным и отвратительным смехом, который Алиса предпочла бы не слышать.

– Ты не выживешь в одиночку. Я даю тебе три дня на то, чтобы ты поняла: тебе понадобятся деньги, чтобы жить где-либо еще, помимо этого дома. Увидимся в воскресенье.

Алиса не потрудилась ответить. Вместо этого она отправилась к себе в комнату, где уложила несколько танцевальных костюмов и пару платьев в сумку, куда запихнула еще и туалетные принадлежности вместе с остатками достоинства, которые мать еще не отобрала у нее. Спускаясь по широкой и длинной лестнице, она знала, что мать наблюдает за ней. Но Алиса держала голову высоко поднятой, а спину прямо, стараясь изо всех сил сохранить осанку танцовщицы, чтобы скрыть тот факт, что ей отчаянно хотелось заплакать, хотелось увидеть, как мать протягивает к ней руку и говорит: «Прости меня».

Но этого не случилось. Матти молча следила за каждым шагом Алисы, пока она шла к входной двери. Они не обменялись ни словом; слова были не нужны. Если Алиса всю жизнь спрашивала себя, а питает ли мать какие-либо чувства к ней, то теперь подобный вопрос казался ей неуместным.

Закрывая за собой дверь, Алиса уже знала, куда направит свои стопы. Это могло показаться полнейшей нелепостью, но она была уверена, что там ее примут с распростертыми объятиями, по крайней мере на одну ночь. Да и идти было совсем недалеко. Всего несколько кварталов вниз по улице. Места назначения она достигла пятнадцать минут спустя, дворецкий впустил ее внутрь, и она услышала, как приятный и музыкальный голос произнес: