Он отвез меня в мой дом на Бунс-Милл и остался там. Мы выпили пару бутылок пива и долго разговаривали, пока меня не свалило истощение.

– Я возвращаюсь в больницу, – сказал Алонзо, поднимаясь на ноги. – Держи свой телефон под рукой. Если что-то изменится, я дам тебе знать.

– Спасибо.

Мы пожали друг другу руки, а затем он похлопал меня по щеке.

– Ты хороший человек, Джим. Один из лучших.

Его слова отскочили от моего сердца. Я нарушил свое обещание Тее. Ничего хорошего в этом не было.

Несмотря на усталость, я лежал без сна, мои нервы горели. Я держал свой телефон близко, ждал, но никаких сообщений не приходило. Я встал и выпил еще пива.

Опять ничего.

«Иди туда. Вломись. Сражайся за нее».

И наверняка попади в тюрьму.

Мне нужно было быть рядом с Теей, иначе я бы сошел с ума. Я начал открывать футляр для гитары, но так и замер. У меня не было никакого желания играть – было бы адски больно бренчать и вспоминать, как Тея смотрит на меня в том баре в Нью-Йорке, ее глаза блестят и полны любви.

Я все равно поднял инструмент, потому что у меня остались воспоминания – даже если они осколками ударили меня в сердце. Вскоре у Теи их не будет. Я был обязан чувствовать их. Помнить.

«Помни нас… когда я не смогу».

Я открыл футляр.

Кусок сложенной бумаги с моим именем лежал на гитаре. Я развернул его дрожащими руками. Логотип «Артхауса» красовался в верхней части записки.

Дорогой Джимми, К тому времени, как ты это прочитаешь, я уже уйду. Ха! Прости, глупо, да? Но я боюсь до чертиков, и ты знаешь, я вечно шучу, когда я напугана. Я боюсь, потому что уйду. Не умру, но почти. Небытие. Без мыслей. Во всяком случае, я написала это письмо не затем, чтобы говорить обо мне. Оно о тебе. Я хочу, чтобы ты знал кое-что, пока меня нет. Я хочу излить их на бумаге, черно-белые, чтобы они никуда не уходили. Как я писала свои цепочки слов – чтобы мои мысли могли оставаться где-то, когда моя память не позволяла мне оставить их для себя. Я вижу тебя, Джимми. Тебя настоящего. Любящего, красивого, благородного, сексуального парня. Я знаю, ты думаешь, будто мало что сделал в жизни, но это неправда. Ты помогаешь людям каждый день. Ты помогаешь миру, хотя мир не был добр к тебе. Ты мог бы позволить своему детству ожесточить тебя. Мог разрушить себя наркотиками или алкоголем, или стать бессердечным, яростным уродом. Почему бы и нет? Все к тому шло. Но ты так не сделал. Твое желание помогать так сильно горит, что его нельзя потушить. Это искра в тебе, которая никогда не погаснет. Это доброта, которую я видела в твоих глазах каждый раз, когда мы встречались. Ты помогал людям в «Голубом хребте». И ты помог мне. Ты спас меня. Ты подарил мне мою утраченную жизнь. Я ужасно боюсь вернуться. Но единственное, что смягчает ожидание, – это знать, что ты там, в мире, тот, кем ты был рожден, тот, кто помогает детям, которым пришлось тяжело, как тебе. Полагаю, если бы я знала, что ты это делаешь, я была бы счастлива, как бы амнезия мне ни мешала. Я на тебя не давлю, не подумай.;-) Ладно, больше никаких плохих шуток. Прочитай это письмо и в следующий раз, когда увидишь меня, скажи мне, что ты обещаешь. Все. Я могу спросить, какого черта ты несешь, но в глубине души я знаю. Так или иначе, я буду знать. И ты знай, что я могу знать, по-своему. Ты единственный, кто в меня верил. Я вижу тебя, Джимми Уилан. И я люблю тебя. Это делает уход намного труднее, но я возьму свою любовь с собой, если ты в свою очередь пообещаешь поделиться любовью с детьми. Ты им нужен. Они ждут тебя. И говоря об ожидании. Не нужно. Это слишком много, чтобы о таком просить. Если они когда-нибудь изобретут еще одну волшебную таблетку, чтобы разбудить меня, а тебя не окажется рядом, я буду знать: ты делаешь то, что тебе нужно делать на этой земле. Я буду помнить, и я буду счастлива. Со всей любовью к тебе, навеки, Тея