Глаза Бойда – глаза цвета засохшей грязи – вспыхнули злорадным торжеством – так смотрит хищник, готовый вырвать сопернику глотку. О, как же хотелось Гэвину всадить между этих глаз пулю!

– Похоже, у нас тут происходит то, что мы в Штатах называем «мексиканской перестрелкой». Слышал когда-нибудь про такое? Это когда каждая сторона сразу и выигрывает, и проигрывает. Получаешь одно… – Бойд указал на револьвер Гэвина, направленный ему в лицо, а затем – на своего брата, который целился в леди Элинор, – потеряешь другое.

– Называй как хочешь, но из этой комнаты вы живыми не выйдете, – заявил граф.

Никто и никогда не сможет вломиться в дом к шотландцу, напугать его женщин – и уйти своими ногами, сохранив голову на плечах!

– М-да? А я вот в этом не уверен, – отозвался Бойд.

– Лучше поторопись примириться с Господом, пока я не отправил твою грязную душонку прямиком в ад! Или, может, мне сначала убить у тебя на глазах еще одного твоего брата?

– Гэвин!..

Тихий крик матери на мгновение отвлек Гэвина, но Бойду и этого было достаточно, чтобы вздернуть на ноги его жену и, удерживая ее одной левой, прикрыться ее хрупким телом точно щитом.

Крик боли, который издала Сэм, пробился сквозь пелену гнева и ярости и поразил Гэвина прямо в сердце. Утратив самообладание, он угрожающе шагнул вперед.

– Убери от меня руки, Бойд! – закричала Саманта, пытаясь высвободиться.

– Эй, мистер! – подал голос второй ковбой. – Сперва я пальну в ирландца, и если вам повезет, то пуля не прошьет его насквозь и не попадет в старушенцию! Вам вообще в жизни везет?

Этот неожиданный вопрос, как ни парадоксально, заставил Гэвина остановиться.

Везет ли ему? Нет, конечно. И никогда не везло. Судьба ополчилась на него еще до рождения. Он был несчастлив во всем. В происхождении. В сыновстве. И в любви…

Услышав угрозу Брэдли, жена его обмякла в руках у Бойда. А он, Гэвин, не мог искать выход, строить планы, мысленно перебирать варианты – все заглушала одна мысль, неотступно пульсировавшая, грозившая поглотить разум. Сэм ничего не отрицала…

И ведь эти люди вели себя с ней не как со случайной жертвой ограбления, спасшейся благодаря удачному выстрелу.

Сперва, услышав ее крик о ребенке мертвеца, он подумал самое худшее об этом Беннете – не о своей жене. Подумал об изнасиловании – и ни на миг не усомнился в том, что отомстит за это злодеяние всему семейству Мастерсов. Или, быть может, она просто лгала человеку, державшему ее на мушке, хитрила, чтобы спасти себе жизнь?

«Посмотри же на меня! – мысленно молил он. – Дай прочесть правду в твоих глазах!» Но она не поднимала глаз.