– Не могу сказать. Не думаю, что это было в моей натуре, возможно, обстоятельства моей жизни помешали мне. Я сожалел об этом по другой причине. Моя великая нерадивость в любви повлияла на меня необратимо. Чем старше я становился, тем яснее понимал, что никогда, ни за что на свете не полюблю женщину, если до меня у нее был возлюбленный или поклонник; и я уж отчаялся отыскать юную леди XIX века, которая была бы девственна, как и я. А потом я нашел тебя, Эльфрида, и впервые в жизни почувствовал, что моя привередливость была благословением. И это поможет мне быть достойным тебя. Я подумал сразу же: пусть у нас с тобою разное бремя опыта в других жизненных сферах, но когда речь идет о любви, то мы одинаково невинны. Что ж, неужели ты не рада слышать это, Эльфрида?

– Да, рада, – отвечала она натянутым тоном. – Но я всегда думала, что мужчина переживает множество увлечений до того, как женится, особенно если он не женился в юности.

– Полагаю, так думают все женщины, и они правы на самом-то деле, когда судят о большинстве холостяков, как я уже сказал. Но заметное меньшинство тех, кто в любовных делах проявил себя дурак дураком, не может этим похвастаться, и это заставляет их чувствовать ужасную неловкость, когда они в конце концов решаются сделать предложение. Но в моем случае это значения не имеет.

– Почему? – спросила она смущенно.

– Потому что ты знаешь еще меньше моего о любовных делах и матримониальных договоренностях, и поэтому, если я сделал тебе предложение не совсем так, как надо, ты не станешь делать ненавистных сопоставлений, мысленно сравнивая меня с другими.

– Я считаю, что ты прекрасно его сделал!

– Благодарю тебя, дорогая. Но, – продолжал Найт смеясь, – твое мнение не может считаться мнением знатока, единственным мнением, которое имеет ценность.

Если бы она ответила: «Да, это так», и хотя бы отчасти вложила в слова тот жар, что сама чувствовала, Найт был бы немного шокирован.

– Если ты когда-нибудь прежде была бы помолвлена, – продолжал он, – то, думаю, твое мнение на мой счет было бы совсем другим. Но тогда я бы ни за что…

– Ни за что что, Генри?

– Ох, я просто собирался сказать, что в таком случае я никогда бы не доставил себе удовольствия просить твоей руки, ибо невинность, полное неведение в любви – вот в чем заключается твоя привлекательность, любимая.

– Ты суров к женщинам, не правда ли?

– Нет, я считаю, что нет. Я имею право потакать своим вкусам и поцелуй свой приберегал для невинных уст. Другие мужчины, которые не относятся к моему сорту, приобретают тот же вкус, когда становятся старше, но не находят своей Эльфриды…