На следующий день, когда они опять остались одни, он сказал ей довольно неожиданно:

– Ты любишь меня меньше или больше за то, что я сказал тебе, когда мы были на борту парохода, Эльфи?

– Ты рассказал мне так много всего, – отвечала она, поднимая на него глаза и улыбаясь.

– Я имею в виду признание, что ты выманила у меня, что я никогда прежде не был в положении влюбленного.

– Я полагаю, это удовлетворение: быть первой в твоем сердце, – сказала она, пытаясь продолжать улыбаться, но ее улыбка стала напряженной.

– Я собираюсь задать тебе вопрос, – сказал Найт с некоторой неловкостью. – Я задаю его только из прихоти, знай это, без всякой подлинной серьезности, Эльфрида. Ты, быть может, сочтешь это странным.

Эльфрида отчаянно пыталась не побледнеть. Она это не смогла, хотя ей огорчительно было думать, что бледность доказывала наличие более серьезной вины, чем румянец стыда.

– Ох, нет… я конечно же этого не подумаю, – промолвила она, поскольку желала сказать что-то, что заполнило бы паузу, коя образовалась после слов ее инквизитора.

– Это вот что: был ли у тебя когда-нибудь возлюбленный? Я почти уверен в том, что его не было; но так ли это?

– Не совсем возлюбленный; я имею в виду – никого, кто стоил бы упоминания, Генри, – сказала она неуверенно.

Найт почувствовал в себе перенапряжение того чувства, имя коего он знал прекрасно, и ощутил внезапную боль в сердце.

– Все-таки он был возлюбленным?

– Что ж, в некотором роде возлюбленным, я полагаю, – отвечала она с неохотой.

– Я имею в виду, мужчина, ну, ты знаешь.

– Да, но он был всего-навсего незнатным человеком, и…

– Но был твоим настоящим возлюбленным?

– Да, определенно, он был возлюбленным, именно им он и был. Да, его можно назвать моим возлюбленным.

Найт ничего на это не отвечал в течение минуты или больше и продолжал хранить молчание, в то время как его пальцы выстукивали в такт тиканью старых часов в библиотеке, где и проходила эта беседа.

– Ты не возражаешь, Генри, ведь правда? – сказала она с беспокойством, подсаживаясь к нему поближе и напряженно всматриваясь в выражение его лица.

– Конечно же у меня нет серьезных возражений. По логике здравого смысла, у мужчины не может быть возражений из-за такого пустяка. Просто я думал, что у тебя его не было, только и всего.