Послышались легкие шаги, что спускались с высокого склона холма. На тропинке появился неясный силуэт – движущаяся женская фигура, коя вышла вперед и робко постучалась в дверь. Никакого ответа не последовало, стук повторился с тем же результатом и раздался в третий раз. Этот раз тоже оказался неудачным.

На первом этаже коттеджа всего два окна не были заколочены досками, из одного окна струился свет, и никакие ставни, никакие занавески не заслоняли комнату от глаз прохожих. После наступления ночи так мало людей ходило этим путем, что подобные предосторожности, возможно, казались излишними.

Изменчивость лучей света, что падали на деревья, говорила о том, что комната освещается только светом огня, пляшущего в камине. Гостья, после того как она в третий раз постучалась в дверь, отступила немного влево, чтобы рассмотреть комнату, и откинула с головы капюшон. Танцующее желтое сияние огня озарило прелестное и встревоженное лицо Эльфриды.

Огня в камине оказалось достаточно, чтобы ярко освещать всю комнату и для того, чтоб рассмотреть, что мебель в коттедже куда богаче, чем можно было ожидать от такого заброшенного дома. Наблюдения также убедили Эльфриду в том, что комната стояла пустой. Кроме легкого трепетания и колыхания языков пламени, ничто больше не двигалось в комнате и ничего не было слышно.

Она повернула ручку двери и вошла, сбросив с себя плащ, который ее укутывал, из-под которого она появилась без шляпки или чепца и в некоем полуодетом виде, в каком люди в провинции обыкновенно ужинают. Затем, шагнув на ступеньку лестницы, она позвала отчетливо, но несколько испуганно:

– Миссис Джетуэй!

Никакого ответа.

Со взглядом, который выражал облегчение и сожаление одновременно, означающим, что облегчение шло от сердца, а разочарование – от разума, Эльфрида несколько минут постояла на ступеньке, словно не могла решить, как ей поступить. Решившись ждать, она села на стул. Минуты тянулись, и, когда она просидела как на иголках около получаса, она пошарила в своем кармане, вытащила оттуда письмо и оторвала от него чистый белый лист. Затем, взяв карандаш, она написала на листке:

ДОРОГАЯ МИССИС ДЖЕТУЭЙ!

Я была у вас в гостях. Я очень хотела с вами увидеться, но ждать дольше я не могла. Я приходила вас умолять не претворять в жизнь те угрозы, что вы мне неоднократно повторяли. Не говорите никому, я умоляю вас, миссис Джетуэй, не говорите ни одной живой душе, что я однажды тайком сбежала из дому! Это разрушит мои отношения с ним и разобьет мне сердце. Я сделаю для вас что угодно, если только вы будете добры ко мне. Именем нашей обычной женской солидарности я умоляю вас: не оскандальте меня.