Эльфрида не могла вынести молчания, которое за этим последовало.

– Ты собираешься сказать, что разлюбил меня? – выпалила она. – Генри, Генри, люби меня и говори, как обычно! Я прошу, я умоляю тебя, Генри!

– Ты собираешься честно относиться ко мне? – спросил Найт, разгораясь гневом. – Или не собираешься? Что я тебе сделал, что ты отмахиваешься от меня вот так? Быть пойманным, словно птица в силок, – все намерены скрывать от меня! Почему всё так, Эльфрида? Я тебя об этом спрашиваю.

В своем возбуждении они сошли с тропинки и теперь брели по мокрым и цепляющимся за ноги скошенным колосьям, не замечая этого или не заботясь о том.

– Что я сделала? – нерешительно сказала она.

– Что? Как ты можешь спрашивать что, когда ты сама прекрасно знаешь? ТЫ ЗНАЕШЬ, что намеренно держишь меня в неведении о чем-то, что касается тебя, о чем-то, что, знай я об этом, могло бы полностью изменить мое к тебе отношение, и ты все-таки спрашиваешь – что?

Ее била крупная дрожь, но она не отвечала.

– Не то чтобы я верил озлобленным авторам всяких там писем или наушникам – только не я. Я сам не знаю, верю я или нет, клянусь душой, я не могу сказать. Я знаю одно: в моем сердце был тебе воздвигнут храм, где я поклонялся тебе как божеству. Я смотрел в твои глаза и думал, что вижу там правду и невинность столь чистые и совершенные, какие только мог вдохнуть Господь Бог в женскую плоть. Совершенная правда – это слишком большие ожидания, но обыкновенную правду я ПОЛУЧУ, или мне не надо совсем ничего. Стало быть, просто ответь: то, что ты скрываешь, дело мрачнейшей важности или нет?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Если я что-то скрывала от тебя, так это потому, что я так люблю тебя, и я боялась… боялась… тебя потерять.

– Поскольку ты не собираешься выкладывать все начистоту, я хочу задать тебе несколько прямых вопросов. Ты мне разрешаешь?

– Да, – отвечала она, и на ее лицо легла тень измученной покорности. – Говори самые резкие слова, какие способен, я их вынесу!

– В воздухе витает скандал, связанный с тобою, Эльфрида; и я не могу даже отразить его, не зная точно, чему противостою. Он может не относиться к тебе целиком или даже тебя не касаться. – Найт острил и в самой горечи чувства. – Во времена Французской революции Паризо, балетмейстер, был схвачен и обезглавлен по ошибке вместо Паризо, капитана королевской стражи[202]. Я хочу, чтобы с нами по соседству жила другая «Э. Суонкорт». Взгляни на это.

Он отдал ей в руки письмо, которое она написала и оставила на столе в коттедже миссис Джетуэй. Эльфрида посмотрела на него бессмысленным взором.