– Мое доброе имя! Генри, я скоро умру, и какой прок тогда будет от моего доброго имени? Ох, будь я мужчиной, а ты – женщиной, я никогда не покинула бы тебя из-за такого маленького проступка, как мой! Не думай, что это был с моей стороны проступок настолько гнусный – тайком убежать с ним из дому. Ах, как сильно я желаю, чтобы ты мог тайком убежать раз двадцать с разными женщинами, до того как познакомился со мною, чтобы я могла на деле доказать тебе, что я не считаю это проступком, но только рада назвать тебя своим после них всех, рада, что ты стал моим! Если бы ты только мог легко читать в моем сердце, ты бы понял, как я правдива, Генри. Разве я не могу быть твоей? Скажи, что ты любишь меня по-прежнему, и давай не будем разлучаться с тобой снова, давай? Я не могу вынести это – все эти нескончаемые часы, и дни, и ночи, что идут своим чередом, а тебя нет со мною рядом, и ты далеко потому, что ты ненавидишь меня!

– Я не ненавижу тебя, Эльфрида, – сказал он мягко и поддержал ее под руку. – Но ты не можешь здесь оставаться – на данный момент, я имею в виду.

– Думаю, что не могу… я хотела бы, чтобы можно было. Я боюсь, что, если… если ты перестанешь видеться со мною… что-то ужасное может случиться и мы больше никогда не увидимся. Генри, если я недостойна быть твоей женой, я хочу быть твоей служанкой и жить с тобой, и чтобы меня никто не разлучал с тобою, чтобы я могла всегда быть подле тебя. Меня не заботит ничего, кроме этого!

– Да, я не могу отослать тебя прочь, я не могу. Одному Богу известно, какое темное будущее может вырасти из деяния этого вечера, но отослать тебя прочь я не могу! Тебе необходимо присесть, а я попытаюсь собраться с мыслями, чтобы понять, как лучше поступить.

В этот миг оба услышали громкий стук в дверь гостиницы, сопровождаемый неистовым звоном дверного колокольчика, эхо коего разнеслось от чердака до подвала. Дверь быстро отворили, и после нескольких торопливых слов диалога в холле тяжелые шаги послышались на лестнице.

Лицо мистера Суонкорта, раскрасневшееся, убитое горем и суровое, заглянуло на второй этаж. Он поднялся выше и встал перед ними. Глядя то выше головы Найта, то сквозь него с молчаливым негодованием, он повернулся к дрожащей девушке:

– О Эльфрида! И вот где я вас наконец нахожу? Таковы теперь ваши фокусы, мадам? Когда же вы избавитесь уже от своих идиотских замашек и начнете вести себя как порядочная женщина? Неужели мое фамильное имя и честь дома будут втоптаны в грязь вашими поступками, что оскандалили бы даже дочь прачки? А ну марш за мной, мадам, ступайте за мной сейчас же!