– Слушай, ни для кого не секрет, что я сильно усложнила жизнь нашей семьи. Крикет многое недополучил и не испытал из-за меня. Я тоже многое недополучила, и меня это бесило, и все же это был мой выбор. У Крикета выбора не было. Но он воспринял это по-доброму, со всей своей душевной щедростью. Если бы не Крикет, наша семья не смогла бы вынести всего этого. А ведь на его долю выпало самое тяжелое. Делать нас счастливыми. – Девушка поднимает на меня глаза. – Я хочу, чтобы ты знала. Я чувствую себя просто ужасно из-за того, что сделала с братом.
– Каллиопа… Не думаю, что Крикет чувствует что-то подобное. Ты же знаешь, это не так.
– Ты уверена? – Ее голос прерывается. – Как ты можешь быть в этом уверена?
– Я уверена. Он тебя любит. И гордится тобой.
С минуту Каллиопа молчит. Я смотрю, как она пытается взять себя в руки, и мое сердце разрывается от боли. Видеть страдания столь сильной натуры невыносимо.
– Нам стоило почаще говорить ему, как сильно мы его ценим.
– Да, он такой. И да, вам стоило.
– Он тоже так считает. Всегда считал. – Каллиопа вновь смотрит на меня. – Извини, что я так с тобой поступила.
Я слишком удивлена этим признанием, чтобы ответить.
Девушка кладет руку на лежащий рядом мятый костюм:
– Ответь мне на один вопрос. Мой брат никогда тебе не лгал. А ты?
Я сглатываю:
– Бывают такие люди, которым невозможно врать.
– Хорошо. – Каллиопа встает, криво ухмыляясь. – Но если ты разобьешь Крикету сердце, я разобью тебе лицо.
Еще полчаса мы работаем вдвоем, подбирая куски тканей, прикидывая их так и эдак. Каллиопа отлично знает, чего хочет, и, тем не менее, уважает мое мнение. Я польщена. Мы останавливаемся на черном варианте, костюмы других цветов Каллиопа забирает домой.
– И где же твое платье? – спрашивает она.
Я не понимаю, о чем она говорит:
– Какое платье?
– Платье Марии-Антуанетты, я видела твои рисунки.
– Видела