– Все в порядке? – Шарлота машет салфеткой перед моим лицом. – Ты стала совсем бледной. Неужели не радуешься?
Нет. Потому что этот момент никогда не был частью моего плана. Я никогда не собиралась позволять кому-либо читать рукопись, не говоря уже о том, чтобы ее опубликовать. На самом деле. Я написала «Эмико и волшебный свет» для себя – и потому что обещала это лучшему другу в одной из наших последних переписок. Я никогда не планировала что-то с ней делать. Даже не думала об этом. Но теперь это письмо лежит в моем почтовом ящике и ждет, когда на него обратят внимание и ответят.
Я не имею ни малейшего представления, что думать, чувствовать или делать.
– Хейли… только не сердись, – голос Шарлотты вырывает меня из хаоса мыслей.
Рывком поднимаю голову и смотрю на нее. Она по-прежнему сидит напротив меня и выглядит подавленно.
– Я правда не хотела решать это у тебя за спиной, но я была абсолютно серьезна, когда говорила, что эта история безумно красивая. Я так восторженно отзывалась о ней своей подруге писательнице, что она предложила отправить первые главы в ее агентство, и я как-то увлеклась. Это преступление не опубликовать эту историю. И, похоже, я не единственная, кто так думает.
Очевидно, это так. Письмо это подтверждает. Тем не менее я не знаю, как с этим справиться. Я так… зла. Шарлотта не может решать ничего за моей спиной. Как она могла так со мной поступить? Когда я села в «хонду» и сбежала, то точно знала, чем закончится лето. Я видела конечную цель, хотя все, что было между этими двумя точками, оказалось сюрпризом. И вот, этот… этот шанс не входит в мои планы. Я не имею ни малейшего представления, как должна с ним обойтись. Что мне делать с этой… надеждой? Дать ей прорасти, стать частью меня?
– Подумай, прежде чем предпринимать что-то импульсивное, – советует Шарлотта с серьезным видом.
Я фыркаю. Конечно, ведь, как известно, я всегда действую импульсивно. Хочется рассмеяться, но я не могу издать ни звука. Шок все еще слишком глубоко внутри меня.
– Обещай мне, – Шарлотта встает. Сейчас время закрытия, и она должна рассчитать последних гостей.
Я не могу дать ей обещание, которое не смогу сдержать, но по крайней мере я могу кивнуть, чтобы успокоить ее.
Она не выглядит убежденной, тем не менее оставляет меня в покое. И хотя кафе с каждой минутой пустеет сильнее, я все еще смотрю на это письмо, пока оно не расплывается перед моими глазами.