Джона возвращается с кухни с новой бутылкой пива и с бутылкой вина, доливает мой бокал, прежде чем снова сесть. Это совершенно естественный, простой жест, но меня это трогает до глубины души, потому что я уже привыкла все делать сама. Сама наливаю себе вино, ем в одиночестве, одна сижу перед телевизором…
– Я очень рада, что ты дома.
Джона удивленно смотрит на меня:
– Вообще-то, я не был уверен, что снова почувствую себя именно дома. Но так оно и есть.
И я прекрасно понимаю, что он имеет в виду.
Три часа ночи. Я испытала все привычные способы усыпить себя, но сон так и не изволил явиться. От чтения уже болят глаза, от тихих мерных звуков просто хочется в туалет, а считать овец абсолютно бессмысленно – это установленный факт.
Джона остался у меня, он улегся внизу на диване, как прежде. Я гадаю, бодрствует он или сон с легкостью одолел его. Вылезаю из постели, осторожно шагаю босыми ногами по прохладным доскам пола, как можно тише, чтобы не потревожить друга. Иногда, если я не в состоянии заснуть, готовлю себе чай, но весь этот процесс может разбудить Джону, так что этой ночью обхожусь без горячего. Просто стою у раковины со стаканом воды и зеваю, а потом поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Джону, прежде чем вернуться наверх и попытаться заснуть. Он крепко спит, одна его рука свесилась с дивана, темные волосы кажутся черными в полутемной комнате. Он всегда обладал неким внутренним покоем, даже в детстве, когда дома его не ждало ничего хорошего. И сон это подчеркивает. Сейчас Джона расслаблен, его футболка валяется на полу. Что-то влечет меня к нему, и вот я уже сажусь у дивана, кладу голову на скомканное одеяло. Боже, как я устала! Закрываю глаза, меня убаюкивает звук мерного дыхания Джоны.
– Не можешь заснуть?
Джона осторожно гладит меня по голове. Должно быть, я задремала. Мне холодно, руки от неудобного положения онемели.
– Пыталась, – признаюсь я.
Для Джоны в этом нет ничего нового, он знает, что я уже довольно долго страдаю бессонницей.
Он отодвигается подальше от края и поднимает одеяло.
– Ныряй сюда, места хватит.
Почему-то я ничуть не колеблюсь. Забираюсь на освобожденное для меня место, моя спина прижимается к груди Джоны. Он обнимает меня и накрывает одеялом, его колени касаются моих ног сзади.
– А теперь спи, – говорит он мне на ухо. – Я буду тебя охранять.
Джона Джонс убаюкивает меня и делится со мной своей прекрасной безмятежностью. Его сердце ровно бьется у моего плеча, его тело источает тепло, проникающее в мою кровь и плоть.