– Да, клянусь. А что с Дональдом? Как он?

– Боже, Анни, тебе ничего не сказали?

– О чем ты? Ко мне никто не приходил с тех пор, как я попала в это ужасное место.

Селина приложила руки к вискам.

– Анни, мне очень жаль… Дональд, должно быть, поехал в коттедж, чтобы забрать Мо… Господи, как я могу сказать…

– Селина, я хочу знать правду!

– Анни, никому не известно, что произошло… Дональда с Мо нашли у ручья. Наверное, Глори споткнулась и сбросила их… Когда их нашли, Дональд уже… был мертв. Он ударился головой о камень и умер мгновенно. А Мо… Говорят, Мо упал в ручей… и… утонул.

Я посмотрела на нее, как на безумную.

– Ты хочешь сказать, что мой сын мертв? И Дональд тоже? Ради бога, скажи, что это ложь, Селина… ради бога…

– Нет, Анни, мне ужасно жаль… Я…

Стены содрогнулись от глубокого гортанного крика, и я упала на пол. Лицо Селины исказил ужас. Надзиратель поднял меня и потащил по коридору.

– Выйдешь, когда успокоишься, – сказал он, швырнув меня в камеру.

В ушах стоял непрекращающийся вой, и лишь не скоро я поняла, что он исходит из моей груди.

Прошли дни, мое истерическое состояние перешло в ступор. Помню, что периодически меня отводили в комнату для свиданий, где какие-то смутно различимые фигуры пытались объяснить мне, что происходит. Я не хотела никого слышать. Я ушла глубоко в себя, в пустоту небытия. Иначе просто не вынесла бы боли. Незнакомцы говорили о грозящих мне обвинениях, о том, что если я не начну защищаться, то меня повесят. Что если я не приду в себя, то проведу оставшееся до суда время в приюте для душевнобольных.

Мой сын, боюсь, ты считаешь меня слабой, однако страшное известие о вашей гибели полностью сломило мой дух. Лежа в камере, я просила у богов смерти, чтобы воссоединиться с вами.

– Вставай, к тебе пришли, – донесся грубый голос.

Я безучастно помотала головой, не желая никого видеть. Тюремщик придал мне сидячее положение, окунул в миску с водой грязную тряпку и вытер мне лицо.

– Пусть только попробуют сказать, что мы не заботимся о заключенных, – сказал он, поднял меня на ноги и потащил из камеры, как тряпичную куклу. И добавил, швырнув меня на стул в комнате для свиданий: – Чтоб никаких истерик перед посетителями!

Я безвольно уронила голову на грудь, не в силах держать ее прямо. К тому же меня не интересовало, кто пришел. Хотелось только одного: чтобы эта пытка закончилась и я могла вернуться в спасительное небытие.

Донеслись шаги и смутно знакомый аромат откуда-то из давних, счастливых времен.