– Не плачьте, мисс Анни, – сказала она, когда я разрыдалась у нее на глазах. – Я знаю: вы сделали все, что могли.

– Я очень тебе благодарна, но сельчане и слуги винят меня.

– Не обращайте внимания, людям лишь бы языки почесать. Не волнуйтесь, все постепенно забудется, и они снова придут к вам, когда у их малышей потечет из носа или заболит горло.

– Значит, ходят сплетни?

– Все же знают, что вы там были, а доктору надо на кого-нибудь свалить вину, ведь так?

– Ты о чем?

– Ну, ему не хочется признавать, что он не заметил опасных симптомов.

У меня сжалось сердце. Неужели доктор пытается сделать из меня козла отпущения?

– Ничего, теперь, когда она упокоилась с миром, все утихнет. Жизнь продолжается, и у любителей почесать языки скоро появятся новые поводы для сплетен. – Тилли сочувственно похлопала меня по руке.

Милый сыночек, мне осталось рассказать о нашей последней встрече с твоим отцом и о том, что случилось со мной впоследствии. Прости, если рассказ об этих ужасных событиях тебя расстроит.

Через неделю после похорон я увидела на пороге Дональда, исхудавшего и бледного. Никто из нас не знал, что сказать, только ты, не подозревая о страшной трагедии, забрался к нему на колени и требовал привычной ласки.

– Считаешь меня виноватой? – спросила я.

– Ты обещала, что с ней все будет хорошо…

– Я сказала, что если не станет лучше, то надо будет вызвать врача. Ей стало лучше, во всяком случае, на время. Помнишь, когда ты пришел, она спокойно спала.

– Да, помню, – ответил Дональд, однако я видела, что он вне себя не то от горя, не то от чувства вины. – Извини, что я не приезжал.

– Я понимаю.

– О, Анни, что мы наделали!..

Я обняла его, и он заплакал, как маленький. Я понимала, каково ему, потому что чувствовала то же самое.

Затем я уложила тебя спать, не желая, чтобы ты видел своего любимого мистера Дона таким расстроенным, спустилась на кухню и предложила Дональду поесть.