– Судя по твоему виду, ты все это время ничего не ел, – сказала я, наливая суп.

– Наверное, нет.

Не донеся ложку до рта, он вдруг спросил:

– Надеюсь, ты не положила туда каких-нибудь незнакомых трав?

– Поверь, Дональд, я не давала Вайолет ничего, что могло бы повредить ей или ребенку… – Мой голос прервался.

– Извини, глупая шутка…

Доев суп, он немного ожил.

– У тебя не найдется немного бренди?

– Думаю, найдется.

Мы прошли в гостиную, я достала из буфета бутылку, которую он когда-то привез мне на Рождество, и налила ему бренди.

– Кажется, мне лучше, – сказал Дональд, в два глотка осушив стакан, и впервые за все время посмотрел мне в глаза. – Прости, Анни. Ты ничем не заслужила такого отношения, и я чувствую себя последним негодяем. До меня дошли слухи.

– Понимаю, – печально ответила я.

– Я видел: ты делала все, чтобы ей помочь. Иди ко мне.

Я бросилась ему в объятия, отчаянно нуждаясь в его тепле и доверии.

– Прости меня, – шептал он, покрывая поцелуями мое лицо. – Я люблю тебя, и вина за это отобрала у меня разум… Я люблю тебя, люблю, люблю…

Раньше я знала Дональда как нежного и заботливого любовника. Но в тот вечер он нетерпеливо овладел мною на ковре в гостиной, крича мое имя, изливая в меня свое отчаяние, вину и страх.

После мы долго лежали на полу.

– Извини, – сказал он. – Боюсь, я не в себе.

– Я тоже.

– Можно остаться у тебя, Анни?