– Эллиотт? – раздался мягкий голос Кэй.

Я потерла глаза и уставилась на мать Эллиотта. Ожесточенное выражение исчезло с ее лица, в глазах больше не было ненависти. Она присела на край кровати рядом со своим спящим сыном. Эллиотт возвышался между нами, точно стена, его грудь мерно поднималась и опускалась при дыхании.

– Привет, Кэтрин.

– Привет, – сказала я, приподнимаясь на локте.

Абажур заливал все вокруг желтым светом, и, если не считать тихого гудения печки, в комнате было тихо.

С минуту Кэй молчала, внимательно рассматривая пол. Наконец она поерзала на месте. Эллиотт часто так делал, когда нервничал.

– Ты делаешь его счастливым. Я знаю, он тебя любит, я просто не понимаю, почему. Без обид.

– Все нормально. Я и сама этого не понимаю.

Кэй фыркнула и покачала головой.

– Мы с ним столько ругались из-за Дубового ручья, а оказывается, истинным яблоком раздора была ты.

– Простите, – пробормотала я, не представляя, что еще сказать.

Эллиотт так сильно походил на мать, что я невольно испытывала к ней симпатию и не могла на нее сердиться.

– Эллиотт столько раз пытался вернуться к тебе, и чем настойчивее я заставляла его остаться, тем сильнее он рвался к тебе. Мне казалось, это обычный подростковый бунт, но Эллиотт места себе не находил, стал раздражительным. Он словно задыхался.

Я посмотрела на спящего Эллиотта: он лежал на боку, спиной к матери, обняв меня за талию. Он выглядел таким спокойным, с трудом верилось, что его мать сейчас рассказывает именно о нем.

– Ему было всего пятнадцать. Теперь ему восемнадцать, и пока он взрослел, я ругалась то с его отцом, то с ним самим. Я впустую потратила столько времени. Может, в один прекрасный день ты меня поймешь. Надеюсь, что поймешь. Не сейчас, но когда-нибудь. Когда-то Эллиотт смотрел на меня так же, как смотрит на тебя сейчас. Это другая любовь, разумеется, но его большие карие глаза светились такой же искренней, нерушимой привязанностью. Я знаю, каково это – быть его самым любимым человеком в мире. Я тебе завидую.

– Вы не слышали, как Эллиотт о вас говорит.

Кэй посмотрела на меня.

– О чем ты?

– Он к вам прислушивается. Цитирует вас, считает вас мудрой.