Он улыбнулся и нажал кнопку. Верх машины со щелчком опустился на место.

Я направила Джону в район Бриджвью, где дома были меньше, чем громады Мишн-Хиллз на западе.

– Вот этот, – сказала я, чувствуя, как сердце колотится в ушах, – остановись здесь.

Джона подъехал к обочине. На другой стороне чуть ниже по улице стоял двухэтажный дом, выкрашенный бледно-голубой краской с белой отделкой. Старый «Субару» моих родителей был припаркован на улице.

– Они не могут пользоваться гаражом, – рассеянно сказала я, – там полно старой мебели и антиквариата, который унаследовал мой отец, когда умерла бабушка.

Мой взгляд скользнул по дому, задержался на желтых квадратах света, падающего из окон.

– Они дома, – тихо сказала я.

Джона склонился над приборной панелью, положив голову мне на плечо. Он взял мою руку и сжал ее.

– Делай, что хочешь, Кейс.

Дом расплылся, и слезы наполнили мои глаза.

– Я так горжусь, что ты со мной, Джона. Было бы чертовски отстойно смотреть, как мой отец упускает все замечательное в тебе, потому что он стыдится меня…

– Ты хочешь пойти одна?

– Не думаю, что смогу.

– Может быть, он изменился, – сказал он, – твой отец холоден по телефону, но, может быть, если он увидит твое лицо вблизи… Увидит, как ты прекрасна, и как сильно его любишь. Потому что это все в твоих глазах, Кейс. Он может увидеть, и все будет по-другому.

– Не знаю, – медленно ответила я.

Открылась входная дверь, и вышли мои родители.

Я сжала руку Джоны очень сильно, когда они шли по дорожке к своей машине. В свете уличных фонарей я разглядела маму, маленькую, похожую на птичку, в аккуратном синем платье и с черной сумочкой.

Рядом с ней стоял папа, высокий худощавый, в темно-синем костюме и желтом галстуке.

– Они уходят, – сказала я.

– Ты можешь это сделать, – мягко сказал Джона.