Я собрала все свое мужество, всю свою волю и добавила ее к непреодолимому желанию поговорить с родителями. Увидев их через четыре года, я почувствовал ностальгию, даже если так мало было хорошего в отношениях с отцом.

– Ладно, – сказала я и потянулась к ручке двери.

Но тут отец остановился у пассажирской двери «Субару». Он повернулся к моей матери.

– Подожди, – прошептала я, положив руку на плечо Джоны, чтобы успокоить его.

Мой отец что-то говорил. Мы припарковались слишком далеко, чтобы слышать, но я видела, как мама подняла голову. Ее хрупкая, пластичная улыбка расцвела спонтанно и радостно. Она вскинула голову – беззаботный, почти девичий жест, которого я никогда раньше не видела. Ее смех разнесся по всей улице, и отец провел большим пальцем по ее щеке – любовная ласка, романтическая и кокетливая.

– Папа, – мой рот беззвучно произнес это слово, когда он открыл пассажирскую дверь для моей матери. Когда он подошел к водительскому месту, его походка была почти напыщенной, текучей от довольства, угловатое, каменное лицо было мягким и веселым.

– Кейс, они уезжают, – сказал Джона.

– Пусть едут, – прошептала я.

– Ты уверена?

Машина уже отъехала от поворота и исчезла в глубине улицы. Мои пальцы оторвались от окна.

Пальцы Джоны ласкали мою шею.

– Почему же?

– Они выглядели такими счастливыми, – прошептала я, – никогда не видела, чтобы они выглядели такими, это был такой момент, понимаешь? Если бы я вышла и застала их врасплох, это бы все испортило.

Его рука мягко играла моими волосами.

– Мне очень жаль.

– Может быть, ему лучше, – сказала я, – теперь, когда я ушла. Я не пытаюсь выставить себя мученицей. Я просто хочу сказать… может быть, он счастливее. Возможно, им теперь лучше вместе. Я бы не хотела все испортить. Боже, они выглядели такими влюбленными… – выдохнула я и посмотрела на Джону со слабой улыбкой.

– Давай вернемся в отель. У нас рейс рано утром.

Джона завел машину, проехал три метра, затем резко остановился и заехал в парк. Он повернулся ко мне лицом, положив одну руку на руль, а другую на спинку моего сиденья.

– Когда ты будешь готова, ты вернешься, – сказал он, – а твой отец может поговорить и помириться, или же он может не сдержать свой глупый гнев и прогнать тебя. Если так, он чертов идиот. Твое желание быть любимой им не делает тебя сломленной, Кейс. Он сломлен тем, что отпустил тебя. Это его потеря. Я хочу ненавидеть его за то, что он сделал с тобой, но вместо этого мне его жаль.

Затем он поцеловал меня, яростно, словно скрепляя договор, его рука крепко сжала мои волосы.