– На самом деле я так не думала, – горько усмехнулась мама. – Я просто пыталась встряхнуть его. – Она встала и жестом попросила меня тоже подняться. Затем протянула мне руку. – Пойдем. Хочу кое-что тебе показать.
Я пошла за ней наверх в ее спальню. Она достала из шкафа коробку из-под обуви и протянула мне запечатанный конверт, адресованный Билли, но на нем не оказалось почтового штемпеля.
Конверт был довольно старым, поэтому я с легкостью его открыла.
«Билл,
Если ты читаешь мое письмо, я приму это за знак, что ты хочешь все исправить. Прости за те сообщения. Я бы стерла их, если бы смогла. Хотя, возможно, так даже лучше – теперь ты в курсе, как мне больно. Мне только жаль, что я выплеснула эту боль в такой гневной форме.
Ты правда думаешь, что мы украли ее у тебя? Я надеюсь, что под этой озлобленностью тоже скрывается боль. И твоя печаль совершенно оправданна. Представить не могу, насколько тяжело смотреть на то, как твою дочь воспитывает кто-то другой, пусть даже близкий человек. Я понимаю, ты, наверное, смотришь на Миранду и думаешь о том, что ей никогда не встретить Эвелин. Мы должны были больше говорить о ней. Мы должны были позволить Эвелин жить в Миранде.
Прости за все, что я сказала, и я уверена, ты тоже сожалеешь. Но дело не в нас с тобой. Ты же знаешь, как сильно Миранда по тебе скучает?
Пожалуйста, не вычеркивай нас из своей жизни. Скажи мне, что сделать, чтобы исправить это.
Сьюзан».
«Билл,
Билл,
Если ты читаешь мое письмо, я приму это за знак, что ты хочешь все исправить. Прости за те сообщения. Я бы стерла их, если бы смогла. Хотя, возможно, так даже лучше – теперь ты в курсе, как мне больно. Мне только жаль, что я выплеснула эту боль в такой гневной форме.
Если ты читаешь мое письмо, я приму это за знак, что ты хочешь все исправить. Прости за те сообщения. Я бы стерла их, если бы смогла. Хотя, возможно, так даже лучше – теперь ты в курсе, как мне больно. Мне только жаль, что я выплеснула эту боль в такой гневной форме.
Ты правда думаешь, что мы украли ее у тебя? Я надеюсь, что под этой озлобленностью тоже скрывается боль. И твоя печаль совершенно оправданна. Представить не могу, насколько тяжело смотреть на то, как твою дочь воспитывает кто-то другой, пусть даже близкий человек. Я понимаю, ты, наверное, смотришь на Миранду и думаешь о том, что ей никогда не встретить Эвелин. Мы должны были больше говорить о ней. Мы должны были позволить Эвелин жить в Миранде.
Ты правда думаешь, что мы украли ее у тебя? Я надеюсь, что под этой озлобленностью тоже скрывается боль. И твоя печаль совершенно оправданна. Представить не могу, насколько тяжело смотреть на то, как твою дочь воспитывает кто-то другой, пусть даже близкий человек. Я понимаю, ты, наверное, смотришь на Миранду и думаешь о том, что ей никогда не встретить Эвелин. Мы должны были больше говорить о ней. Мы должны были позволить Эвелин жить в Миранде.