Мама вновь напомнила себе, что не стоило повышать голос и злиться.
«Дело не в водке».
«Как ты теперь предлагаешь поступить?»
«Мы ничего не можем сделать».
«Если хочешь рассказать Миранде правду и пересмотреть наш уговор, мы это сделаем. Можем поговорить с кем-то, кто посоветует, как лучше поступить».
«Слишком поздно».
Билли отвернулся и поглядел в окно, выходящее на ухоженный задний дворик.
Мама подошла к нему и приподняла руку, чтобы сжать его плечо.
«Билли, мы справимся с этим».
«Не трогай меня, пожалуйста».
Ее рука застыла рядом с его головой.
У Билли были густые темно-рыжие волосы. Мама каждое утро находила в своих рыжих кудрях новый светлый волосок. Она не знала: то ли это возрастная седина, то ли она слишком много времени проводила на солнце. Но шевелюра Билли ничуть не изменилась с тех самых времен, когда они еще были подростками, когда Эвелин впервые заметила, что в лучах солнца его волосы блестели медным цветом.
Когда с неразделенной влюбленности Билли началась их история.
«Я ревновала, но я всегда хотела для всех вас только лучшего. – Не дождавшись от Билли ответа, она сказала: – Можешь меня не провожать».
* * *
В последующие недели Билли с мамой не разговаривали, но его слова преследовали маму каждую секунду: когда она мыла посуду, отвозила меня в школу, с натянутой улыбкой общалась с молодой актрисой, которая обустраивала свой первый дом.
«Мы ничего не можем сделать».
Неужели Билли действительно в это верил? Маме стоило настоять на том, чтобы он продолжил ходить к психологу. Он забросил групповые встречи спустя несколько недель. Наедине со специалистом было бы больше толку. Или же они могли ходить на парную психотерапию, ведь являлись парой, неразрывно связанной. Мама верила в силу этих связей. Они были
«Мы ничего не можем сделать».