– На самом деле через образ Просперо к публике обращался сам Шекспир. Это его последняя пьеса, – объяснил доктор Ховард, в ответ на что Шейла ударила его, чтобы тот замолчал.

– За каким-нибудь другим столиком поумничаешь!

– Нам нужно поменять название, – предложила я. В конце «Бури» Просперо покинул свой заколдованный остров. Пора было и Билли покинуть свой. Власть его чар пропала, и нам стоило даровать ему отпущение.

– Поменять название нашего магазинчика? – Чарли не мог определиться: то ли мое предложение его глубоко ранило, то ли оскорбило.

Я взглянула на Малькольма в поисках поддержка. Он витал в раздумьях. Или же переборщил с алкоголем. Я почувствовала первый намек на некое разочарование, приятное раздражение, что наступает только с теми людьми, которым ты сам позволяешь действовать себе на нервы, так как знаешь, что в конечном счете это пройдет.

– Миранда права, – наконец, очнулся Малькольм. – Магазин изменился. Если мы хотим, чтобы он уцелел, нужно перестать жить прошлым.

Лючия поперхнулась.

– Ага, сказал человек, для которого заброшенная прачечная – целая трагедия.

– Я же не говорю избавиться от «Книг Просперо», – спокойно рассудил Малькольм. – Но теперь все иначе, и если мы не хотим испортить нажитое, нужно продолжать совершенствоваться.

– Такое только после травы можно ляпнуть, – заключила Лючия.

Доктор Ховард щипал бородку. Шейла указательным пальцем постукивала себя по носу. Лючия тыкала Малькольма ногой, поддразнивая его в свое удовольствие. Джоани, прикрыв глаза, медленно покачивалась под одну только ей известную мелодию, а Крис, скорее всего, уже спал. Один только Чарли ждал командной реакции, ждал кого-нибудь, кто будет так же встревожен, как он.

– «Книги прошлого», – прошептала я. – Звучит так, словно мы не только уважаем историю, но и живем настоящим.

– У настоящего всегда есть прошлое, – подметил доктор Ховард, все так же поглаживая свою эспаньолку. – И они тесно связаны.

– И у настоящего всегда есть будущее, – согласилась Шейла.

Доктор Ховард и Шейла продолжили свои избитые размышления на тему прошлого и настоящего. Малькольм же перечислил различные изменения, которые стоило бы претворить в жизнь: например, повесить на стенах фотографии старого Силвер-Лейка, разложить на витрине книги, как лекарства от любых печалей.

Когда он заговорил про цвет стен, я остановила его.

– Стены останутся зелеными.

Малькольм тут же согласился, прекрасно понимая, почему они были зелеными и чей это был любимый цвет. Он положил руку мне на плечо и наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб. Малькольм впервые поцеловал меня на людях, но теперь мне не нужно было вглядываться в лица присутствующих, чтобы поймать их реакцию. Мне не нужно было привыкать к публичному проявлению чувств. Все было на своих местах.