Утреннее зимнее солнце бросало на наш стол косые золотые лучи, пока мы дорабатывали кадры с детской площадкой. На них Кира и Райдер пощадили жизнь извращенцу, который был ее очередной целью. Зельда захотела добавить немного юмора и решила, что полиция найдет этого парня закрученным цепью от подвесных детских качелей. Я принял юмор за хороший знак.

– Можно задать тебе вопрос?

– Ты только что это сделал, – ответила Зельда.

– Позволь перефразировать: можно задать тебе вопрос, чтобы ты при этом на меня не разозлилась?

– Это невозможно предугадать. – Она прищурилась, глядя на меня сквозь стекла очков. – А что? Собираешься сказать какую-нибудь глупость, которая может прийти в голову только парню?

– Вероятно.

Она рассмеялась.

– Ты такой очаровательный, что это может сойти тебе с рук. Спрашивай.

– Почему ты рисуешь стрижку Киры такими резкими линиями? – Я постучал пальцем по черному каре нашей героини, очерченному так остро, словно это были не волосы, а бритва. – Такое ощущение, что своей челкой она может разрезать стекло.

– Потому что она крутая и независимая. Она полностью лишена тщеславия. Ей не нужны волосы, чтобы за ними прятаться, и ей точно не нужно, чтобы они ей мешали, пока она дерется с плохими парнями.

Зельда нахмурилась.

– Тебе не нравится?

Я протянул руку и пропустил сквозь пальцы ее длинный шелковистый локон.

– Твои волосы мне нравятся больше.

– Да, но, как мы уже выяснили, я – не Кира.

– Да, мы это выяснили.

– Она – не мое воплощение.

– Конечно же, нет.

– И Райдер однозначно не ее любовный интерес.

– Разумеется, нет.