– Да, эта моя благотворительность. «Руки помощи» спасут мою задницу.

– Они спасут? Вообще-то это ты отдаешь им половину гонорара за тур.

Она не понимала. Это я ребенком жил в фургоне и бренчал на гитаре, а теперь возглавлял мировое турне, и на всех концертах собирал полный аншлаг. Благотворительность стала моей страховкой, чтобы я не позабыл того ребенка. Так я мог держаться за прошлое и свою историю, когда все остальные, все мои близкие, находились так далеко.

– Остался последний этап, – сказал я Эвелин. – Нужно выдержать, и тогда Международный фонд «Руки помощи» получит очень крупный чек. А я буду чувствовать, что все это, – я обвел ладонью арену, – заслужено.

«И стану мужчиной, который заслуживает такую женщину, как Вайолет».

– Последний этап тура – это еще двадцать три города по всей территории США, – уточнила Эвелин. – Я переживаю за тебя, Миллер. Ты слишком сильно отдаешься сцене, ночь за ночью.

– Потому что фанаты это заслуживают. Если они готовы ради меня так швыряться деньгами, то я выложусь на полную. Выступлю на пике своих возможностей, каждый вечер, каждый концерт.

Эвелин начала было спорить, но к нам подошел Саймон, отвечавший за оборудование, и надел мне на шею электрогитару.

– Просто… будь осторожен, – произнесла Эвелин тоном, который мне совсем не понравился. Тихим и полным тревоги.

Два года назад она была дерзкой, кокетливой девчонкой, и мне много раз приходилось напоминать ей, чтобы она не переступала со мной черту. Но в последнее время она стала мягче, наблюдала за мной, когда думала, что я не смотрю. Деловая, умная, умеющая общаться с людьми, она могла бы уже основать собственную пиар-компанию. Путевка в жизнь ей более чем обеспечена, но Эвелин все равно оставалась со мной, таскала забытые мною вещи и выбирала одежду для фотосессий.

Еще одна причина довести этот тур до конца.

Мое сердце принадлежало Вайолет. Единственной и навечно. На пути меня всегда ждало множество девушек, желавших привлечь к себе внимание, но сколько бы группа ни устраивала вечеринок после концертов, я оставался в стороне. Я не мог пить, потому что кто-нибудь обязательно сделает компрометирующий снимок, который разобьет сердце Вайолет.

Сам с этим прекрасно справлялся, благодарю.

Я поправил на шее ремень и двинулся к концу коридора. Впереди ждала сцена, за ней – толпа. Огни погасли, и океан зрителей заволновался огоньками двадцати тысяч светящихся палочек.

– Десять секунд, – пробормотала Эвелин в микрофон. Она прислушалась, ожидая отмашки от директора шоу, затем легонько подтолкнула меня под руку. – Иди.