– Я слышал, что он сказал, и не собираюсь этого делать, Ви. Когда папа ушел, я поклялся не иметь с ним никаких дел, что бы ни случилось. Никогда. И я держал слово. Позаботился о маме и… – От переполнявших меня эмоций было трудно дышать. Глаза защипало. – Это неправильно. Дико неправильно, что он появляется после стольких лет. Да еще ради этого? Ради чертовой пересадки органов, от которой откажется только последний идиот?

Я прошел мимо нее и принялся мерить шагами небольшое пространство возле окна. Передо мной проплыл огромный блестящий шар с желтой радостной рожицей. Я отпихнул его в сторону.

– Знаю, – мягко ответила Вайолет. – Это много.

– Слишком. Я не могу сказать «нет», верно? Я чертов идиот, если откажусь. А если соглашусь, то предам все, ради чего так упорно трудился.

Она встала рядом.

– Это так только потому, что вы с ним не помирились. Или не попытались помириться. Поговори с ним, пожалуйста. Поговори, прежде чем что-то решать.

Я покачал головой, вытирая глаза рукавом футболки.

– Что, черт возьми, я ему скажу, Ви?

– Все, что когда-либо хотел высказать, Миллер.

– Это будет слишком. – Я покачал головой, снова прячась за стены, которые выстроил в дни одиночества. – Нет, забудь. Он не должен этого делать. Не так все происходит.

– Миллер, – умоляюще произнесла она. – Тебе это нужно. Ты нуждаешься в помощи.

– Только не в такой.

– Миллер…

– Я собираюсь убраться отсюда к чертовой матери. Как-нибудь справлюсь. Обходился же как-то последние семь лет без его гребаной помощи.

– И я должна с этим спокойно согласиться? – Вайолет повысила голос, и на ее глазах заблестели слезы. – Миллер, ты болен. А твой отец пытается поступить так, как подобает родителю. Помочь тебе.

Я прикрыл глаза, желая, чтобы ее слова не просачивались сквозь трещины в моей броне. Но я так устал бороться. Устал постоянно чувствовать боль.

«Уже тошнит от этого».

Вайолет снова взяла меня за руку, ее тон звучал мягче, успокаивающе. Тон, которым она будет разговаривать со своими пациентами через десять лет.

– Ты имеешь право злиться и обижаться, но это гложет тебя изнутри. Перестань прятаться от него. Мы пытались отгораживаться в попытках избежать новых страданий, но никому от этого не стало легче. – Она поднесла тыльную сторону моей ладони к своим губам. – Поговори с ним. Не ради него, ради себя. Успокой свою душу.

Я посмотрел в потолок, потом на красивое лицо Вайолет. Боль в ее глазах была такой же, как и семь лет назад. И каждый раз, когда я отталкивал ее, я потом ненавидел себя за это.