В Лос-Анджелес я летал ради Хикоксов. Они соглашались подписать контракт лишь после встречи со мной, а я хотел получить его до сегодняшнего заседания совета директоров. О встрече я с девушками заранее не договаривался. Они приехали в Лос-Анджелес неожиданно для меня, чтобы спросить, не могут ли они вернуться в Черчленд. Вот и вся история, не прибавить, не убавить.

— Почему это они решили вернуться? — с ехидцей спросила Джейн. — Внезапно поняли, что жить без тебя не могут?

— Я все тебе сказал, добавить мне нечего. У меня сегодня тяжелый день, я не смогу приехать за тобой, но, если хочешь, пришлю самолет.

— Не надо. Мы не вернемся. Я не такая, как эти шлюхи. И могу прожить без тебя.

— Извини меня. Прошу тебя, извини, — но в трубке раздались гудки отбоя.

Он так и не узнал, услышала Джейн его последние слова или нет.

В кабинет Пастырь вошел в восемь утра. Старик уже ждал его. Сидел на стуле, положив подбородок на руки, сжимающие рукоять тяжелой трости с золотым набалдашником. Пастыря он встретил тяжелым взглядом.

— Доброе утро, Джейк. Хотите кофе?

Рэндл не ответил.

Пастырь сел за стол, нажал клавишу аппарата внутренней связи.

— Принесите, пожалуйста, кофе?

Минуту спустя чашка кофе стояла у него на столе, а секретарь вернулась в приемную, плотно притворив за собой дверь. Пастырь пригубил кофе, посмотрел на старика.

— О чем задумались. Джейк?

— Ты чертовски хорошо знаешь, о чем я думаю, — прорычал старик.

— Проблем у нас немало, а я, к вашему сведению, не телепат. Так уж скажите сами.

— Какого черта Джейн и дети в Далласе?

— Вы не говорили с ней? — полюбопытствовал Пастырь.

— Говорил.

— Тогда вы все знаете. — Очередной глоток кофе. — Она ушла от меня.