– Да. – Что может быть хуже искренности, будь она неладна? – Я действительно так думаю. А теперь давай вернемся к действительно важным вещам. Если я не ошибаюсь, ты только что сказал «до сего момента»?

– Видишь ли, – продолжал он, немного наклоняя свою чашку, – у меня у самого возникали подобные мысли.

В этот момент я не мог понять, боялся услышать эти слова или действительно хотел их услышать. Но я не вскочил и не убежал с криками, и это уже говорило о том, как серьезно я относился к своему стремлению стать лучше и какую важную роль в этом сыграл Оливер.

– Ладно. Хорошо. Это ведь мило, правда? – В свою защиту я могу сказать, что повысил голос лишь на половину октавы.

– Не нужно так паниковать. Мы просто разговариваем.

– Можно я вернусь в ванную?..

– Нет.

Я издал хриплый вздох.

– Послушай, я… я же сказал, что у меня возникли эти чувства. И я к ним не привык. Более того, каждый раз, когда я испытываю их, у меня появляются другие чувства, и они… похожи на те… что были, когда он обратился в прессу, когда предал меня, кинул меня.

– Люсьен…

– И… – Я перебил его прежде, чем понял, что поступаю неправильно, – я боюсь, что больше не смогу этого выдержать. Тем более от тебя.

Какое-то время он сидел молча с хмурым видом.

– Я знаю, что меньше всего тебе сейчас нужны мои заверения и всякие банальности. Но я могу с твердой уверенностью сказать, что никогда не обращусь в желтую прессу, чтобы продать материал о тебе.

– Я уверен, что Майлз сказал бы на твоем месте то же самое.

– Да, но контекст был совсем иным. – Его голос звучал спокойно, даже отстраненно, а затем он протянул руку и сжал мою безвольную вспотевшую ладонь. – Я не стану просить тебя поверить мне. Я был бы рад, если бы ты мне все-таки поверил, но понимаю, что пережитое тобой делает это затруднительным.

– Тем не менее мне хочется верить тебе.

– Но ты не обязан. Просто хочу, чтобы ты поверил тому, что скажу сейчас: я ничего не приобрету, но все потеряю, если превращу наши с тобой отношения в публичный спектакль. Я не испытываю потребности в деньгах, к тому же более десяти лет потратил на работу, которая требует умения соблюдать чужую конфиденциальность.

– Возможно, теперь, когда моего отца показывают по телевизору, я стою намного больше, – усмехнулся я.

– Моя карьера намного важнее, чем любая сумма, которую мне могут предложить.

Вероятно, я слишком долго собирал кубик Рубика в своей голове, чтобы осознать смысл сказанного им.