Первый в длинной череде спуск имел понижение всего 15 метров, но вторая платформа располагалась в 45 метрах от нас. Два года назад Оливия подождала бы, пока все благополучно переберутся на другую сторону, прежде чем идти самой, уверенная, что ее невезение непременно оборвет веревку или сломает платформу и все закончится тем, что мы полетим на лесную подстилку внизу. А теперь я смотрел, как она стоит у самых ворот, выслушивая инструктаж и ожидая, когда ее поводок будет привязан к шкивам. Затем она вышла на платформу и лишь чуть-чуть поколебалась, прежде чем разбежаться и прыгнуть, а потом лететь над вершинами деревьев, крича от восхищения.

– Она такая храбрая, – не удержалась Ами, смотревшая ей вслед.

Но она произнесла это не так, как будто это прозрение. Она сказала это так, как будто это был факт – то, что мы всегда знали об Оливе, о ее природных качествах. И это конечно же была правда, только тихая, которая наконец была произнесена вслух как признание достоинства.

Так что, хотя Олива и не слышала этого, все равно было удивительно видеть, как Ами смотрит на своего близнеца – с таким удивлением, как будто она все еще открывает что-то в человеке, которого знает так же хорошо, как саму себя.

* * *

Последний перелет в зиплайне в этот день пришелся на одну из самых длинных на Гавайях линий – почти 850 метров от платформы до платформы. Но лучше всего то, что там две параллельные линии и мы могли скользить в тандеме. Когда мы поднялись наверх, я напомнил Оливии, где держать руки, а также, что надо поворачивать запястья в противоположную сторону, а не туда, куда человеку обычно хочется повернуть.

– И помни, хоть мы и начинаем бок о бок, я, вероятно, доберусь туда быстрее, потому что я тяжелее.

Она остановилась и посмотрела на меня снизу вверх:

– Ладно, сэр Исаак Ньютон, мне не нужен урок.

– А я и не собирался его давать.

– Ты же сам пытался объяснить, как действует гравитация.

Я начал спорить, но ее брови поднялись вверх, как будто она думала, прежде чем заговорить. Этот искренне рассмешило меня. Наклонившись, я запечатлел туманный поцелуй на стекле ее желтого шлема:

Мне очень жаль.

Она смешно сморщила носик, и я засмотрелся. Ее веснушки были первым, что я заметил у нее. У Ами веснушек было совсем мало, а у Оливы – почти двенадцать, разбросанных по переносице и щекам. У меня и раньше было представление о том, как она выглядит – все-таки она сестра-близнец подруги Дэйна, но я не был готов к этим веснушкам и тому, как они шевелились, когда она улыбалась. Адреналин непривычно хлынул в мои вены, когда она снова посмотрела на меня. Она уже много лет так мне не улыбалась.