— Хадижа? — позвал ее Зейн. — Что-то не так? Хочешь, я сменю номер?

— А? — вынырнув из своих раздумий, повернулась к мужу девушка. — Нет-нет, все хорошо. Я в душ, — улыбнулась она.

Прохладные струи возвращали к жизни, смывая не только дневную пыль, но и усталость вместе с неприятными мыслями. Хадижа посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась, вспоминая свою дрожь предвкушения вперемешку со страхом. Сейчас страха не было, лишь желание, мурашками прокатывающееся по телу и тянущей болью внизу живота, окутывало её. Хадижа развернулась к шкафу за спиной и открыла его. Костюм для танцев висел на своем месте.

Зейн, обмывшись и переодевшись, теперь сидел на постели, просматривая документы по делам клуба, взятые с собой. Мысли со строчек цифр и букв каждый раз возвращались к Хадиже, находящейся за стеной. Сегодня она была явно чем-то расстроена. Была ли причина в этом городе, воспоминаниях или в чем-то другом — гадать можно было долго, но сегодня он не хотел допытываться до призраков, что терзают ее душу. Он стремился развеять ее грусть.

Тихая мелодия, прокатившаяся по комнате и звук отрывающейся двери, заставил его улыбнуться — похоже их желания сходятся.

Хадижа теперь помнила, как любила танцевать. Как обычно в детстве ловила каждый шаг, каждое движение танцовщицы, старательно копировала его и как представляла, что взрослой, замужней женщиной будет танцевать для своего мужа, когда тот будет смотреть на нее с вожделенным восхищением.

И вот с плавностью и легкостью Хадижа шагала по мягкому ковру, делая первое движение бедрами в такт музыкальному ритму. Поворот и взмах рук — девушка поймала внимательный и чуть насмешливый взгляд мужа, который словно бросал вызов, призывал удивить его, заставить сходить с ума от полупорочного желания.

Хадижа хитро улыбнулась, в танце приближаясь к мужу, и удержала пленительный зрительный контакт. Она встала перед Зейном, практически вплотную, продолжая быстро трясти бедрами, что казалось все тело вибрирует в ответ этим взмахам. Она изгибалась с плавным изяществом, но, стоило Зейну попытаться дотронуться до девушки, то отступала назад, продолжая эту иезуитскую пытку. Огонь в темных глазах мужа разгорался все сильнее, ладони комкали простынь, словно в попытках удержать себя на месте.

Воздух в комнате, казалось, стал более тяжелым, вязким, тягучим, что становилось тяжело дышать. Игра в соблазнение стала серьезной. Хадижа ощущала, как все в ней звенит в ожидании прикосновений, ласк и его страстных поцелуев. Во рту пересохло, и она машинально облизала губы. Кожа же стала настолько чувствительной, что малейшее дуновение ветерка отзывалось толпой колких мурашек. Возбуждение было пыткой уже для них обоих.