Дверь лачуги с торчащим язычком замка медленно раскачивалась на холодном ветру. Элдер тихонько подошел к ней, крадясь вдоль передней стены.

Пистолет он держал обеими руками, никелированная рукоятка блестела в свете только что взошедшей луны. Оружие казалось тяжелым, его было трудно поднять, словно во сне.

Однако он мог пустить его в ход. Какую бы жалость он ни питал к Роберту, она ничего не значила, когда дело касалось стрельбы в состоянии самообороны.

Дверь была близко. Всего в ярде.

— Я знал, что ты можешь быть рассудительным, — сказал Эндрю. — Ты умен, Роберт. Умнее меня. — Тешь этого гада, ласкай его самолюбие. — Ты понимаешь, что так будет лучше всего для всех.

— Да. Да, пожалуй. Где произведем обмен?

— Возле того обрыва.

— Место очень укромное. Не будешь устраивать засады, а, умный Эндрю?

— Ты привезешь Эрику. Она твоя защита. Думаешь, я пойду на какой-то риск, если она будет на линии огня?

— Пожалуй, нет. А если я вздумаю устроить тебе засаду? Как ты можешь быть уверен, что нет?

— Придется поверить тебе, — ответил Эндрю.

Роберт засмеялся.

— Сперва любовь, потом вера. Твое духовное пробуждение просто замечательно. Продолжай в том же духе и скоро станешь кандидатом в святые.

— Сколько времени тебе нужно на путь к обрыву?

— Около часа.

— Я встречу тебя там. И вот что, Роберт, если с моей женой что-то случится, то да поможет тебе Бог.

— Бог? — Роберт произнес это слово с насмешкой. — О, я давно уже стал ее врагом. Я поднимаю взгляд к ночному небу, и она злобно сверкает на меня сверху холодными белыми глазами. Она ненавидит меня.

Эндрю ничего не понял, но подумал, что Роберт чувствует себя виноватым за прошлые грехи. И прибег к психологии.