И пока священник читал заупокойную, я вспомнила тот день, когда Флетчер взял меня к себе…

Моей семьи не было в живых уже девять недель. Может, десять. Время больше почти ничего для меня не значило. Важно было только найти достаточно еды, чтобы продержаться ещё один день, и место, где не так холодно переночевать. И с приближением зимы это становилось все сложнее и сложнее. Мое любимое местечко находилось рядом с гриль-баром «Свиной хлев»: закуток в переулке напротив задней двери. Я как раз замечательно в него помещалась. Мне нравилось, что я словно оказывалась в норке и успокаивалась под приглушенное довольное бормотание камней соседних зданий. И то, и другое дарили ощущение безопасности, хотя я и знала, что это всего лишь иллюзия.

И там был этот высокий парень, владелец ресторана. Шашлычник — вот как я его называла. Он знал, что я часто ошиваюсь на задворках его заведения, но не кричал на меня и не прогонял прочь, как сделали хозяева итальянского и китайского ресторанов. Иногда он даже давал подработку, например, подметать в кладовой. А на прошлой неделе я помогла ему разморозить морозильные камеры и оттереть от них странные розовые пятна.

За день работы он дал мне пятьдесят баксов, и я потратила деньги на черную флисовую куртку, водолазку и самые толстые перчатки из тех, что были в магазине «Доброй воли». Шашлычник был намного симпатичнее монахинь в столовой для бездомных. Эти-то сначала порадеют о спасении вашей души и лишь потом соизволят поднести стакан воды. Святоши.