— Это уж точно! — подтвердил Деклан и рухнул на сиденье лицом вниз.

Когда Деклан очнулся, он по-прежнему лежал лицом вниз. В голове у него гремел оркестр с сильным преобладанием ударных, во рту, похоже, расположился целый песчаный пляж, а язык, вопреки всем законам биологии, был покрыт шерстью.

Кроме того, какой-то мучитель воткнул ему под веки раскаленные иглы.

— Мария, Матерь Божья, молись за нас, грешников…

— Молитвы тебя не спасут. Повернись-ка на спину — медленно, осторожно, глаза пока не открывай.

— Я умираю! Позови священника!

— Тихо, тихо! Лина о тебе позаботится. — Едва удерживаясь от смеха, она помогла ему перевернуться на спину, поддержала его голову. — Открой-ка рот и выпей лекарство.

Деклан ощутил во рту какую-то тошнотворную дрянь. Мерзейшее на вкус снадобье проложило себе путь по шерстяному языку, между песчаных дюн в горле и обожгло желудок. Деклан замотал головой, отпихивая ложку, и открыл глаза.

И на смертном одре он будет отрицать, что звук, вырвавшийся из его глотки в эту секунду, постыдно напоминал девчоночий визг!

Лина сочувственно поцокала языком.

— Я же сказала: глаза пока не открывай!

— Глаза? Какие глаза?! Они у меня еще есть?!

— Давай-ка, глотай остальное.

— Ни за что! Изыди, ведьма, вместе со своей отравой!

— Ай-яй-яй! Кто же так разговаривает с ангелом-спасителем, прилетевшим поднять тебя с одра смерти?

Деклан со стоном повернулся на бок, закрыл лицо подушкой.

— Как ты узнала, что я умираю? — невнятно пробормотал он.

— Мне позвонила Эффи.

— A-а. А когда похороны Реми?