— Какая глупость! — поморщилась Утрата. — В жизни не слышала подобной чепухи.

— Это противно, — согласилась Урсула. — Тетка Дафна не такая. Она настолько космополитична, что ей безразлично, какой национальности люди, лишь бы были занимательны, умны или знамениты. Кроме того, ее муж был евреем.

— Лидия музыкантша. Многие музыканты евреи.

— О, это непременно расположит к ней твою бабушку!

— Мне Лидия понравилась. Даже очень. Из нее получилась бы гораздо лучшая леди Ричардсон, чем бабушка.

— Забудь об этом, — сказала светски искушенная Урсула. — Твой брат может иметь с ней интрижку, но ему никогда не позволят на ней жениться.

— А как они помешают?

— Утрата, не глупи. Как семьи всегда мешают своим отпрыскам делать то, что те хотят? Разве не для этого придуманы семьи?

— Твоя мачеха вела себя некрасиво по отношению к Лидии.

— Да, Ева была чертовски груба. Удивительно, что Розалинд на Лидию не наскочила — она любит распространяться, как ей понравились все эти нацисты в Мюнхене. Она заболевает, вот, вероятно, почему помалкивала.

— Пойдем, — произнесла Утрата, разглаживая свое бархатное платье, слегка замявшееся, поскольку она сидела, подобрав под себя ноги. — Будет лучше, если мы спустимся и еще раз предстанем перед веселой компанией.

— А нам обязательно?

— Положение обязывает. Будем надеяться, что бабушка на сегодня расточила все свои молнии.

В холле они увидели Эдвина с Лидией. Она выглядит несчастной, подумала Утрата.

— Скажи Лидии, что ей нельзя сейчас уходить, — промолвил Эдвин.

— Конечно, — подтвердила Утрата.

Из бильярдной появился сэр Генри, затягиваясь легкой сигарой; на пальце у него болтался аляповатого вида сверток.

— Идемте, идемте, послушаем и споем рождественские гимны. Каролин ушла к себе — новый приступ мигрени, полагаю. Ничего особенного. Так, а это чье? — Он указал на сверток. — Я нашел его в корпусе часов.

Аликс заметила выражение лица дяди Сола. Господи, что с ним? Он выглядел смущенным и растерянным. Неужели подарок, который он забыл отдать тете Джейн?