На этот раз схватки длились дольше, и она почувствовала, как раздвинулись кости таза.

Ребенок готовился к появлению на свет.

«Нет! — Паника охватила ее. — Только не здесь, где дикие лесные звери отберут его у меня!»

Ваньиру попыталась подняться, судорожно цепляясь за ствол дерева, разодрав в кровь руки. Когда ей наконец удалось встать, она попыталась унять боль, чтобы уйти прочь отсюда.

Забыв о слонах, листьях лантаны в брошенной ею корзине, комендантском часе, введенном белым человеком, Ваньиру оттолкнулась от дерева и сделала несколько неуверенных шагов под дождь. Схватившись за живот, она побрела вслепую под дождем. Сбитая с толку, охваченная нестерпимой болью она и не подозревала, что идет совсем не в ту сторону.

Ваньиру не имела представления о том, как долго блуждает. Ей казалось, прошла уже вечность с тех пор, как ночь накрыла лес; что нескончаемый дождь лил сплошным потоком уже много часов. Ее канга — кусок яркой ткани, закрученный вокруг головы в тюрбан, — вымокла насквозь и неприятно холодила выбритый череп, прилипшая к ногам юбка мешала идти. Но Ваньиру упорно брела сквозь дождь и тьму, тщетно пытаясь отыскать дорогу домой, перебиралась через валуны и упавшие деревья, продиралась сквозь деревья, которые все теснее смыкались вокруг нее.

Она знала, куда забрела. Ваньиру карабкалась теперь по склонам гор, которые белый человек называл Абердеры. Для них эта горная гряда была национальным парком, но для Ваньиру это был Ньяндаруа, Сухой хребет, лес предков. Совершенно одинокая, беззащитная, собирающаяся вот-вот родить, женщина очутилась на территории, где полновластно хозяйничал мертвый буйвол и черный леопард.

Очередные схватки были такими сильными, что она рухнула на землю и долго лежала в грязи, омываемая ледяным дождем; в тело впивались камни и сухие сучья.

Руки и ноги Ваньиру онемели; она не чувствовала ни боли, ни теплых струек крови, сочащейся из ран. Она уже не ощущала ни сырости, ни пронизывающего холода, ни голодных спазмов. Все ее внимание было сконцентрировано на животе, где ребенок рвался наружу. Но она не давала ему выйти; загоняла свою боль и мучения внутрь своего тела, сквозь черный лес в страшную ночь. Собравшись с силами, она сумела встать на ноги.

«Господи, — молилась она в отчаянии, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь из грязи и бросаясь вперед, в леденящую пустоту. — Властитель Света, помоги мне!»

Измученная женщина упрямо брела вперед. Рыдания сотрясали ее тело, мокрые ветки били по лицу и царапали руки, босые ноги скользили по размокшей лесной почве. Дождь, не переставая, лил сплошной стеной, проникая, казалось, под кожу до самых костей. Ваньиру с тоской подумала о своей теплой, сухой хижине, постели из козьих шкур, похлебке, булькающей на огне, матери Дэвида, терпеливо колдующей над очередным целебным отваром.