– Ну, наконец-то! – ухмыльнулась женщина, достав из сумочки пачку сигарет и дорогую, но безвкусную зажигалку, – а вот я тебя сразу узнала. Ты ни капельки не изменилась за последние… сколько мы с тобой не виделись – восемь, десять лет?
– Двенадцать, – вздохнула Аделаида, – боже мой, Лизка…
Елизавету Воронцову, бывшую Аделаидину коллегу по работе, а ныне светскую львицу, и впрямь было не узнать.
Лизка всегда была красивой, яркой и бесцеремонной, хорошо одевалась и непринужденно держала себя с мужчинами – не то что тихая и застенчивая Аделаида.
И тогда, когда они вместе пришли устраиваться на работу в школу, и несколькими годами позже, когда ей наскучило пресное существование учительницы русского языка и литературы и она выскочила замуж за известного в области спортивного обозревателя – бывшего теннисиста, и потом, когда лысеющий, с брюшком и дефектами речи теннисист был отставлен, а Лизка устроилась работать на телевидение, и началась ее собственная карьера в мире, как теперь говорят, шоу-бизнеса, – всегда в ней была этакая веселая самоуверенность и жажда удовольствий.
Аделаида иногда встречалась с ней в Городе, с интересом слушала ее рассказы о гламурной жизни, не утруждая себя выяснением, что в них правда, а что – вымысел, порождение неуемной Лизкиной фантазии.
И не было раньше у Лизки ни этого тоскливого, ищущего выражения постаревших, окруженных сеточкой мелких морщин глаз, ни горьких складочек в уголках ярко накрашенных губ.
Из-за этого-то выражения Аделаида и не признала ее сразу, а еще, может быть, потому, что Лизка еще больше похудела (хотя и всегда была тоща и вертлява) и дорогая, модная одежда и украшения висели на ней, будто неродные.
Аделаида, степенная, томная, довольная, в простом черном платье, подчеркивающем белизну ее прекрасно сохранившихся полных плеч и груди, смотрела на свою старинную знакомую с удивлением и жалостью.
Подали шампанское. Лизка, осушив залпом два бокала, принялась говорить. В чем, в чем, а в этом она осталась прежней – забрасывала Аделаиду вопросами и, не дожидаясь ответов, перебивала и начинала рассказывать сама.
– А что ты делаешь здесь, поздней ночью, одна? – воспользовавшись паузой, спросила Аделаида.
– Вот еще – одна! – возмутилась Лизка. – Я, моя милая, никогда не бываю одна! Пришла сюда с одним, он меня рассердил, ну и послала его к черту… Позвонила другому, говорю – приезжай немедленно, твой шанс. Вот и жду. Если через десять минут не приедет, позвоню третьему… А ты говоришь – одна! Нет, ты мне лучше скажи, что