Аделаида закрыла лицо руками и всхлипнула.

– Никогда больше так не делай, – сказал Карл.

– Не буду, – клятвенно пообещала Аделаида. Она приготовилась всхлипнуть еще раз, но, взглянув на него сквозь раздвинутые пальцы, не выдержала и прыснула.

А потом они стали осторожно пробираться к выходу.

– Зачем вы, девочки, красивых любите… – с искренним, неподдельным чувством выводил им вслед аккордеон.

* * *

… – Карл?

– М-м?

– Карл, а ты в самом деле приедешь к нам осенью?

Карл зевнул и приоткрыл один глаз.

– Если меня пригласят.

Аделаида перекатилась на живот и ткнулась холодным носом ему в щеку.

– Если пригласят… лето без тебя покажется мне вечностью!

– Почему – без меня? – удивился Карл. – Июль мы проведем в Альпах, а в августе поедем в Париж. Хотя, – поправился он, заметив выражение ее лица, – в Париж лучше ехать зимой, в августе там будет слишком многолюдно.

– Подожди, – Аделаиде удалось выдохнуть застрявший в горле воздух, – о чем ты говоришь? Какой Париж?

– Ну, не хочешь в Париж, поедем в Ниццу, – сонно пробормотал Карл, поворачиваясь на другой бок.

Аделаида изо всех сил ущипнула себя за руку. Было больно. Она определенно не спит. Тогда что же, у нее начались галлюцинации? На почве переутомления и нервного напряжения? Нет, конечно, за дни… что там, за часы такого переутомления она с радостью заплатила бы годами жизни, но галлюцинации – это уж слишком. Но не мог же он в самом деле это сказать, да еще таким небрежным, спокойным тоном, как нечто само собой разумеющееся… Или мог?

– Карл?

Карл не отозвался. Он спал.