– Я полюбила другого человека, а он умер.
В больницу позвонить, Шаховскому, размышлял Борис, он вроде сегодня дежурит. Пусть подскажет, что в таких случаях делать. Не к психиатру же ее вести, в самом деле, разговоров не оберешься… Ах, как это все некстати!
А может, все еще и обойдется? Может, она и вправду переутомилась… Или начиталась своих любимых романов… Или это у нее климакс?
– Ты тут посиди, – сказал он Аделаиде, – а я пойду позвоню кое-куда.
Аделаида тоже встала и вышла следом за ним в прихожую.
– Ты что, не понял меня? – тихо, даже с каким-то любопытством спросила она, глядя, как он набирает номер. – Я полюбила другого человека. Я изменила тебе. Здесь, в этой самой квартире. На этой самой постели.
– Да-да, конечно, не волнуйся, – рассеянно отвечал ей Борис, – все обойдется…
Аделаида покачала головой и повернулась к входной двери.
– Дверь-то я запер, – сказал Борис, глядя, как она крутит и дергает ручку.
– Дай ключ!
– Не дам, – Борис положил трубку обратно на рычаг и сунул в карман оба комплекта ключей, свой и ее.
* * *
– Дай ключ, – в десятый раз, тихо, настойчиво, монотонно просила Аделаида. – Открой дверь, и я уйду. Что тебе от меня надо, зачем мучаешь меня?
Борис, не обращая на нее внимания, листал свою записную книжку. Черт, где же он еще может быть? В больнице его нету, дома тоже, в пивной у Тараса сегодня не появлялся. Может, он у Люськи? Или у Клавы? Так, а их телефоны у меня должны быть здесь, на букву «б»… бабы то есть.
И тут, в тот самый момент, когда Аделаида, бледная, отчаявшаяся, страшная, пошла на него, вытянув руки, как ведьма в «Вие», телефон зазвонил сам. Громко и часто.
Межгород, подумал Борис и поспешно схватил трубку. Другой рукой он отбивался от обезумевшей жены, пытавшейся залезть к нему в карман.
– Да, – сказал он, – да, сейчас я ее позову!
– Я не хочу ни с кем разговаривать! – крикнула Аделаида.
– Извините, минуту, – сказал Борис в трубку и прикрыл ее ладонью, – Ада, поговори. Там иностранец какой-то, говорит, что его зовут Роджерс… Ада? Да что же это за день такой сегодня?! Ада!