Версия звучала правдоподобно, но в голосе Бегли не чувствовалось убежденности. Он рассеянно смотрел сквозь ветровое стекло, выбивая дробь пальцами по панели между сиденьями.

– Вы сомневаетесь, что это он, сэр?

– Я не знаю, Филин.

– Если он не Синий, как вы объясните собранные им досье по похищениям?

– Это первый вопрос, который я ему задам. – Бегли с досадой прищелкнул языком и что-то пробормотал насчет проклятого дела и какого хрена оно ему никак не дается. Филин не все разобрал, но суть была такова. Вдруг Бегли повернулся к нему. – Есть что-то новое от Перкинса?

– Нет, сэр. Но, поверьте мне, он копает. И как только что-нибудь нароет, свяжется с нами.

Бегли поглядел на небо.

– Черт, я надеюсь, «вертушка» будет здесь завтра. Не знаю, как долго мне удастся держать на поводке ревнивого шефа полиции. – Он презрительно фыркнул, вспомнив Датча Бертона. – Ну, правда, пока дорога блокирована, он не сможет подняться на гору. Как и мы, впрочем.

– А Тирни не может спуститься.

– Верно, Филин. В этом смысле нам повезло. И больше у меня нет ни одного доброго слова обо всей это гребаной заварухе.

* * *

Уэс вошел в школьный гимнастический зал и придержал дверь для Скотта. В их распоряжении был только тот свет, что проникал в окна. Полумрак казался гнетущим. В зале не было никаких мягких поверхностей, способных поглощать холод.

– Вот разомнешься и сразу согреешься. – Голос Уэса, гулко прокатившийся по пустому помещению, показался Скотту оглушительным.

Сохраняя угрюмое молчание, Скотт скинул пуховик, расстегнул и снял верх трикотажного тренировочного костюма, под которым была надета безрукавка. Уэс позволил себе полюбоваться телом сына. Это было тело прирожденного атлета. Тонкая талия, длинные руки и ноги. Жир составлял не больше десяти процентов телесных тканей, а может, и меньше. Как великолепно развиты мускулы, как выразительно они обозначены под гладкой кожей!

Уэс завидовал безупречному сложению Скотта. Вот ему самому куда меньше повезло с генетикой. Его ноги, унаследованные от матери, были коротковаты, а отец наградил его склонностью к артриту и ревматизму. Все его родичи с отцовской стороны к пятидесяти годам становились скрюченными и кривоногими.

То ли дело Скотт! Он унаследовал лучшие черты от отца и от матери. Силу и выносливость от него, Уэса, грациозность и координацию от Доры.

Глядя на него сейчас, пока он подходил к скамейке со штангой, Уэс подумал, что, будь у него такие данные и природные способности, как у Скотта, он пробился бы в профессионалы. Он стал бы большой звездой.