«Ваш? – спросил водитель, проследив за направлением ее взгляда. – Или так, пугает?»

«Д-да, мой», – выговорила Лиза, с трудом заставив себя очнуться. Потом повернулась к нему: – «Спасибо вам, прощайте…» – и вновь встала, опустив руки. Недавний протест растворился в один миг. Вместо картонных декораций вновь были камень, стекло, грязный пол под ногами. Ее окружали людской гомон, духота и запах толпы. Реалии будто надвинулись отовсюду, сосредоточившись тут, в вокзальном холле.

Водитель пожал плечами, еще раз глянул на Тимофея и побрел прочь, а Царьков, отлепившись от колонны, неторопливо подошел к Елизавете и ногой пододвинул поближе ее скромный саквояж. «Сопрут, – пояснил он. – Тут вокзал все же, не отель ‘пять звезд’. Это что еще за фрукт тебя провожал?»

«Таксист, – сказала она тихо, потом как-то сразу сбросила оцепенение, посмотрела Тимофею в глаза и жестко поинтересовалась: – За кольцом приехал?»

«Не-а, – ответил тот. – За тобой. То есть, за билетами – и с тобой вместе. В Москву поедем, в столицу, нам кажется по пути. У меня теперь другой план – в нем снова все учтено. А заодно – взрастим в себе порыв чувств. Что-то мне подсказывает, это будет нетрудно».

«С ума сошел?» – спросила Бестужева, крича неслышно себе самой – не верь, не верь! Она уже поняла, что желает именно этого и ничего другого, но страшно боялась обмануться опять. Еще ужаснее была мысль о том, что вот сейчас он исчезнет, оставив ее одну, но Лиза знала, что с каждой мыслью можно так или иначе сладить. Отчаянным усилием воли она призвала на помощь оставшийся здравый смысл, повторила про себя, как жестокую мантру: – Врет! – после чего закусила губу и потянулась было к своей сумке, но Царьков схватил ее первым и повернулся спиной, крикнув через плечо: – «Давай скорей за мной, опаздываем уже!» Только тут Елизавета заметила, что у него на плече висит рюкзак странной формы, набитый чем-то тяжелым, и осознала совершенно ясно, что все взаправду, и он не шутит.

«Погоди, погоди, – зачастила она взволнованно, – а если я не хочу? Я, быть может, теперь тебя презираю, ты что позволяешь себе вообще?..» – но Тимофей шагал широко, подгоняя ее нетерпеливыми жестами, и ей ничего не оставалось, как семенить следом. «Нет, я так не могу, – жаловалась она ему в спину. – Ты ж меня даже не спросил. Я с тобой уже рассталась навсегда, ты что, не понимаешь? Да стой же!» – топнула она ногой, замерев на месте, и только тогда Царьков остановился и обернулся к ней.

Секунду или две он пытливо смотрел ей в лицо, потом вновь ухмыльнулся и проговорил лукаво: – «Зря волнуешься, билетов больше нет – мне Нинка-администраторша последние отдала, и то только в плацкартный. Ты без меня все равно не уедешь, а следующий поезд аж в семь утра. Смирись уж с судьбой и не отставай – нам на третью, это еще вверх по мосту».