Утихомирить всех дерущихся смогли лишь через полчаса. Оркестр к тому времени давно стих, кое-кого из пострадавших вывели в холл, где уже ждала бригада «Скорой». Милиция задержала семерых, среди которых оказались и Толян с Фроловым. Водитель почти не пострадал, а у Александра кровоточила рассеченная губа, одну руку он держал на весу и был очень бледен.

Елизавета подошла к задержанным, и все до одного, включая милиционеров, тут же уставились на нее. Лишь Фролов мрачно и сосредоточенно разглядывал пол под ногами.

«Вы старший? – спросила она лейтенанта, высокого украинца с пронзительными глазами кокаиниста, а когда тот степенно кивнул, шмыгнув при этом носом, улыбнулась, как могла лучезарно, и сказала, показав на Александра: – Это мой знакомый, отдайте мне его на поруки. Он всего лишь за меня вступился и ни на кого не нападал».

«Ну, отдадим, чего ж не отдать, – пробасил лейтенант, подмигнув сержантам из наряда. – Сейчас в отделении разберемся и отдадим, если не нападал… Яка гарна! Поедешь с нами? Мы тебе в машине уже местечко нагрели».

От него несло луком и мужским потом, он смотрел на Елизавету со снисходительной уверенностью человека, которому можно все. Она вдруг почувствовала, что сыта по горло – и Сиволдайском, и всеми событиями последних дней. Ни доказывать что-то, ни кому-то мстить, ни даже просто смотреть на этот мир не было больше никаких сил.

Что-то, однако, вскипало в ней и вот-вот грозило выплеснуться наружу. «Ты себя в зеркале видел, жлоб? – спросила она с холодной ненавистью. – Пойди, умойся, от тебя ж несет за версту».

Лейтенант оторопел, но быстро пришел в себя и протянул грозно: – «Ты что, шалава, ты это кому?» – делая шаг в ее сторону, однако тут, по счастью, в дело вмешались Крамской с Астаховым и оттерли Лизу прочь. Затем они вдвоем долго успокаивали служителя порядка, который казался не на шутку рассержен, но в конце концов внял увещеваниям, отстранив царственным жестом несколько сторублевок, протянутых ему Николаем.

«Идите уж, москали, – сказал он презрительно. – И за бабой своей смотрите, чтобы язык не распускала. А вы, орелики, – обернулся он к задержанным, – давайте в темпе наружу…»

Елизавету Андреевну отвели за стол. Ей налили водки, холодной и прозрачной, но она лишь глянула на рюмку и отодвинула ее прочь. Вся живость ее исчезла, даже плечи чуть опустились, и на лбу прорезалась складка.

«Вот он, мой космический катаклизм – мелкого провинциального масштаба, – проговорила она негромко и вдруг спросила Астахова: – Ты знаешь, что такое Число души?»