— Почему, Доусон?.. — снова спросила Амелия.

— Потому что я слишком долго оставался никчемным, бесполезным, бессильным, — ответил он неожиданно резко и зло. — Я слишком долго оставался психом, который при каждом громком звуке готов бежать на поиски блиндажа или траншеи, чтобы укрыться от обстрела, и который не в состоянии проспать ночь без таблеток и виски. Мне надоело просыпаться в поту от собственного крика, а потом до рассвета лежать без сна, боясь возвращения кошмаров. Это должно прекратиться… так или иначе, но прекратиться.

— Ты хочешь проверить свою храбрость?

Доусон чуть заметно усмехнулся:

— Можно сказать и так.

Амелия решительно вздернула подбородок.

— Дерьмо!

— Что-что? — удивленно переспросил Доусон.

— Дерьмо, — отчетливо повторила она. — Все, что ты тут наговорил, — просто дерьмо собачье. Тебе не нужно доказывать свою храбрость и мужество — в том числе и себе самому. Когда ранили Хедли, ты действовал быстро и решительно и спас меня. Если бы не ты, сейчас я тоже была бы тяжело ранена или мертва. Услышав выстрел, ты вовсе не бросился на поиски укрытия. Ты… ты взял события под свой контроль и развернул ситуацию так, как было нужно тебе. Ты укрыл меня от пуль своим телом и определил направление, откуда был произведен выстрел. Потом ты бросился на помощь Хедли. Возможно, ты этого не помнишь, зато я отлично помню, как ты отдавал приказы сбежавшимся со всех сторон полицейским, а они слушались тебя, потому что это были правильные приказы. Я бы даже сказала — единственно правильные.

Короче говоря, Доусон, не надо вешать мне лапшу на уши и уверять, будто ты идешь убивать дракона с единственной целью — заслужить оловянную медаль, Пулитцеровскую премию или прославиться еще каким-то способом. Я ни за что в это не поверю.

— А что, если так и есть?

— Разве Пулитцеровская премия дороже твоей жизни?

Доусон нервно и быстро провел рукой по волосам, отводя их назад.

— При чем тут премия?

— Тогда ради чего ты готов рисковать собственной жизнью?

Он не ответил.

— Доусон!..

— Что?