Плачущая Амели, однако, повиновалась и, стиснув крошечную ручку Женевьев, побежала к деревьям.

— Пойдем, Женна, это такая игра в прятки, — утешила она Женевьев, помогая ей забраться под упавшее бревно.

Они услышали выстрел, но не поняли его значения. И никогда не увидели тело матери, за что нужно благодарить святую Марию.

Они слышали, как человек, которого называли отцом, топает по лесу, выкрикивая их имена, но были слишком напуганы, чтобы выйти.

Прошло много-много времени, прежде чем все стихло. В лесу стало темно, очень темно. Амели и Женевьев обнялись и, согревшись, уснули. Но среди ночи Амели проснулась, дрожа от холода, и позвала мать. Ответа не было. Она долго плакала, прежде чем снова впасть в забытье.

Когда сквозь кроны деревьев стал проникать холодный свет, Амели снова проснулась. Ей хотелось в туалет, и она, отойдя от спящей сестры, выбралась на тропинку.

— Мама! Мама! — звала она, сжимая мешочек, отданный матерью. Что бы ни случилось, ей нельзя это терять.

Амели немного прошла вперед, продолжая звать матушку. Она не пришла, а ведь обещала! И это было так страшно! Может, тогда они видели ее в последний раз?

Амели, все еще надеясь, свернула раз, другой, но мамы нигде не было. Она увидела куст с ярко-красными ягодами, сорвала одну и сунула в рот. Какая гадость! Сначала она выплюнула ягоду, но была так голодна, что стала глотать их не разжевывая.