Джеф сделал так, чтобы его голос дрогнул от волнения на последних словах, и Элис мгновенно отреагировала на это.

– Непросто одновременно сердиться на нее и беспокоиться за нее, верно?

– Ты точно описала, что я сейчас чувствую.

Элис помолчала немного, потом спросила:

– А что это все значит для нас, Джеф? Для наших отношений?

– Я уже сказал тебе. Мы не можем продолжать встречаться. Сейчас моей единственной заботой должна оставаться Эмори. Я говорю это не для того, чтобы сделать тебе больно.

– Но мне все равно больно.

– Прости меня. Мы оба начинали эти отношения с открытыми глазами, никогда не предрекали счастливого конца. Мне пора идти, проверить, как там дела, и узнать, есть ли какие-нибудь успехи.

– Мне следует держать наш последний разговор с Эмори при себе?

– Да, пожалуйста. Давай подождем ночь, посмотрим, что принесет утро.

– Хорошо.

Она попрощалась униженно и со слезами.

Джеф нажал на «отбой» и улыбнулся своему отражению в зеркале.

– Славно получилось.

Если бы он сам написал реплики для Элис, он и то не смог бы предложить ей лучшие слова.

Если Эмори переживет это второе приключение со своим дружком-преступником, ее психическое здоровье можно будет поставить под сомнение. Ее разоблачат, выставят в смешном свете. Вполне вероятно, что конец ее звездной жизни станет для нее слишком большой нагрузкой. Она вполне может сломаться, если потеряет все то, ради чего столько работала. А когда это случится, одному богу известно, что она с собой сделает. Самоубийство вполне вероятно.

Выходя из ванной комнаты, Джеф бросил взгляд на кровать, куда он бросил свою лыжную куртку, когда поднялся наверх. Еще накануне он заметил, что на «молнии» не хватает фирменного значка. Он не помнил, где и когда его потерял. Поиск среди его вещей ничего не дал.

Маленькая вещичка. Но разве дьявол не кроется в деталях?

* * *

Когда Джеф извинился и отправился наверх звонить Элис, Джек Коннел спросил двух детективов: