Колт расхохотался и пошёл на кухню. Она как скажет!

— Я серьёзно.

Девушка, которую он возил на концерт Брюса Спрингстина и которая громко выкрикивала каждое слово песен «Born to Run» и «Born in the USA», и женщина, которая меньше месяца назад в своей машине вместе с Джесси подпевала Nickelback «Something in Your Mouth», а стекла в машине дребезжали от громкости, не станет слушать грегорианские песнопения.

— Если тебе хочется чего-то успокаивающего, малыш, включай, — ответил он и уставился на её почту.

Ему нужно появиться в участке, а она наверняка захочет пойти в бар, но перед этим им нужно разделаться с её почтой.

Комнату заполнила «Monday Morning» группы «Fleetwood Mac», и он улыбнулся. Грегорианские песнопения, как же!

Он ослабил галстук, расстегнул три верхние пуговицы рубашки и принялся разбирать почту, которая на первый взгляд казалась в основном макулатурой, когда услышал, как её каблуки зацокали по плиткам кухонного пола.

Она остановилась рядом с ним, подняв руки к одному уху, но смотрела на почту.

— Нет настроения для успокаивающего? — поддразнил он.

— После этой будет «Dreams», потом «Rhiannon», — сообщила Феб в качестве объяснения, положив серёжку рядом с горкой украшений, которую оставила на кухне вчера ночью, и принявшись за вторую.

— Лучшие песни? — спросил Колт, глядя, как она сняла серёжку и положила её рядом с первой.

— Ага, — ответила она, взяла какой-то рекламный листок, повертела его, не читая, и отложила в сторону.

— Полагаю, Стиви Никс успокаивает лучше, чем грегорианские монахи, — сказал ей Колт.

Она посмотрела ему в глаза:

— Ты меня разоблачил, детка. Теперь веди себя достойно.

Он снова сосредоточился на почте, но теперь улыбался.

Феб протянула руку и вытянула из кучи небольшую посылку в конверте из пузырчатой плёнки. Колт смотрел, как она протащила её по столешнице, прежде чем поднять. Он успел заметить почтовый штемпель и, бросив каталог, который собирался отложить, выхватил у неё посылку.

— Колт...

Он посмотрел на штемпель, закрыл глаза и прикусил губу.

— Колт.