Арджуманд показалось, что гости голодали последние два месяца, с самого мина-базара, после которого стало ясно, что предстоит свадьба.

Повара оказались хитрей, они выложили лишь часть приготовленной еды, потому, стоило какому-то блюду опустеть хоть наполовину, слуги тут же наполняли его снова. Несли новые горы наана и чапати, гулабов, бадам писты, ягнятины, птицы, росли порушенные пирамиды сладостей, наполнялись кувшины и кубки. Нарезались дыни, разламывались гранаты, укладывались гроздья винограда, ломти папайи и манго, нунгу и личи, персики… Земля Хиндустана немыслимо богата, если кто-то в этом сомневался, то теперь был потрясен…

Большинству было не до танцовщиц и музыки, они выпили столько вина и съели столько еды, что едва ли были способны подняться без посторонней помощи. Золотые блюда, золотые кубки, золотые подносы… Гости все же унесли большую часть посуды, вернее, унесли их слуги, которым позже пришлось уносить и самих гостей.

Падишах был занят своей новой женой, жена самого принца ушла, как только представилась возможность. Арджуманд заметила, что ее ресницы отросли, пусть и не совсем как надо, Акрабади Махал благодарно улыбнулась им с Сати.

Арджуманд и Хуррам сумели встретиться незаметно для остальных. Помогли Хосров и Сати.

— Я не хочу такую пышную свадьбу. Мне кажется, гостям и дела нет до падишаха с Нур-Джехан.

— Арджуманд, я согласен на любую — такую же, еще более роскошную, совсем скромную, только бы она скорее состоялась. И больше всего боюсь, чтобы рядом с тобой не оказался кто-то другой.

— Этого никогда не будет! Я сказала дедушке, что ты предложил мне стать твоей третьей женой.

— Завтра же поговорю об этом с отцом. Самое время, он счастлив, а счастливые люди добры и щедры.

Но ни на следующий день, ни в ближайший месяц поговорить с падишахом не удалось. Он праздновал.

Придворные не пожелали выслушать поэму вместо пира? Джехангир растянул это «удовольствие» на целый месяц, приглашая то одних, то других и подолгу читая им свое сочинение. В свободное от чтения, выпивки и объятий с новой женой время он сочинял продолжение, поэма грозила стать самой длинной в мире, а мучения не любивших творчество своего правителя придворных — стать вечными.

Но и позже он всячески уходил от этого разговора с сыном.

Быстро стала очевидной особенность новой женитьбы падишаха. Увлеченный стихосложением, он не желал возвращаться к государственным делам. Обычно его замещал Итимад-уд-Даула, но теперь все чаще советы стала давать Нур-Джехан! Женщина советовала падишаху не в зенане, не наедине и не в семейных вопросах или даже управлении дворцом, а в государственных делах!