Шепот принадлежал Бартоломью. Его руки лежали на ее плечах. Он подал ей знак молчать и следовать за ним.

Ее брат был распростерт на изображении кладбища, где были похоронены моряки с «Мейна». На его голове тоже был пакет, но не завязанный. Кейти сорвала его и положила голову ему на грудь, стараясь услышать биение сердца.

Сердце Шона билось. На голове была липкая рана — она почувствовала ее пальцами.

— О боже! — выдохнула она.

— Кейти! — снова предупредил ее Бартоломью.

— Ты… ты… ты… ты… ты… мертва! — За словами последовал смех.

Она осторожно привстала и шагнула к двери.

— В другую сторону! — указал Бартоломью.

Слишком поздно. Кейти нырнула, увертываясь от фалды фрака 1920-х годов, и уперлась в грудь высокого мужчины.

На нем были перчатки, которые он всегда носил. Перчатки ныряльщика, столь многочисленные на Кис!

Его руки впились ей в шею. Она не сдавалась, пытаясь сопротивляться.

Внезапно он дернулся, как будто его ударили сзади.

Кейти знала это движение. Она изо всех сил вцепилась зубами ему в руку, царапая ему кожу.

Если ей суждено умереть, ублюдок не выйдет сухим из воды снова.

И не будет обвинять Дэвида Беккета.

— Сука! — рявкнул он.

Его ручища ударила ее по щеке. Удар был оглушительным — перед ее глазами замелькали звезды.

И затем наступила темнота, более глубокая, чем Кейти могла себе вообразить.

Дэвид замедлил шаг, добравшись до лужайки музея. Теперь любая тревога стоила бы Кейти жизни, и он знал это. Дэвид должен был верить, что у него есть шанс. Что убийца решил посмеяться над Кейти, прежде чем покончить с ней. Он рассчитывал, что это будет его прекраснейшая работа. Кейти О’Хара, такая известная и люби мая на Ки-Уэст. Красавица и певица. Из семьи такой же древней и прославленной, как его собственная.