– Беда, – тихо сказал жандарм. – Уж достаточно среди населения сведения имеют… Не удержать их более никак…

В полумраке лицо ротмистра показалось совсем человеческим, будто бы не бескровный механизм, часть бездушной государственной машины, а именно человек, страдающий человек стоял сейчас рядом.

– А может, и не выпрет, Павел Ильич, – вдруг помимо себя непоследовательно и – признаемся вам, – непрофессионально сказал Красин и даже сочувствующую руку положил на форменный рукав. – Давление, кажется, небольшое… Потечет себе дальше… Или отвести прямо в Нянгу… В заглубленной трубе, разумеется… Регулярно очищать от ила… А здесь порядком заглушить… Место намоленное… Бог поможет…

Лисицын, насколько нам, дорогие мои, можно видеть в полутьме, просиял, глаза его сверкнули, как сверкнули они, когда несколько дней назад он возле вокзала увидел живую Катю. Красину даже показалось, будто в водочном погребе стало светло. И точно так же, как там, возле вокзала, жандармские глаза немедля же погасли. Вновь сгустилась рассееваемая несколькими свечами тьма.

– Настоятельнейше прошу, господин инженер, представить мне до вечера описание производства необходимых работ, – сухо произнес Лисицын, вновь становясь механизмом. Он вытащил серебряный свой «брегет», выщелкнул крышку, повернул циферблат к свече. – До двадцати часов. И немедля после того прошу нас покинуть. – Ротмистр вдруг усмехнулся, светлый его ус на одной стороне лица пополз вверх. – В двадцать пятнадцать. Лучше верхом через Финляндию. Возьмёте эту лошадь, на которой сюда приехали. – Жандарм протянул руку в водочный воздух, и немедленно в перчатке его из воздуха соткался пакет. – Ваши паспорта. Подписаны прошлым месяцем, действительны еще два дня.

– Нарушаю данное слово, – грустно улыбнулся Красин. – Слово, данное умирающему князю Глебу. Поистине, Бог накажет. – Красин перекрестился на икону Вонифатия.

На Лисицына красинское признание ровно никакого впечатления не произвело.

– И еще одно, – сухо произнес он. – Катерина Борисовна накануне гибели своей… накануне гибели составила духовное завещание. – Вновь странный жандарм вытащил из темноты еще один пакет.

– Катерина Борисовна отказывает вам дом свой в Швейцарии в городе Цюрихе, доставшийся ей от отца. Вот, возьмите. Все документы заверены в установленном порядке. Насколько мне известно, господин Красин, княжна желала просить вас… настоятельно просила вас жить в ее доме в Цюрихе… Насколько мне известно, – повторил формулу жандарм, – это очень небольшой дом, всего четыре комнаты…

Потрясенный Красин принял пакет.