«А я могу есть сама?» – контрольный выстрел в голову.

Нина смотрела на Тори, как на предателя. Слеза скатилась со щеки. Нина лишь слегка качнула головой, не желая продолжать этот разговор.

– Я пришла забрать тебя, а не покинуть! – зарыдала Нина.

«Моя любимая Нина! Прости меня! Прости мои слезы! Я плачу вовсе не из-за того, что мы расстаемся! Я плачу из-за того, что этот момент так быстро настал! Нам дали так мало времени!»

Тори было очень жалко и себя, и Нину. Она горевала вместе с ней и оплакивала их несчастные судьбы. Слезы были неизбежны, и она корила себя за то, что еще больше заставляла Нину страдать.

– Я буду приходить к тебе каждый день!

Тори сглотнула.

«Нет, Нина, не будешь. Я не позволю».

Нина вытерла слезы колючим рукавом свитера.

– О чем ты?

Тори молчала. Но Нина прочла ее мысли и ужаснулась.

– Нет! – выпалила она.

«Нина, милая…»

– И не проси!

Нина уткнулась лицом в подушку Тори, пытаясь заглушить рыдания.

«Ты не видишь… ты не понимаешь…Я так устала, Нина!» – Тори закатила глаза так, что в этом жесте, действительно, прочиталась многолетняя изможденность.

– Умоляю, не проси меня! – выла Нина в подушку.

«Нина, я всегда знала, что не смогу пойти с тобой!»

Тори плакала вместе с подругой. И этот общий плач выражал их трагичную печаль. Не в силах изменить обстоятельства две измученные души проиграли неравную борьбу с судьбой за лучший мир. Наверное, он никогда их и не ждал. Это был просто мираж, придуманный инстинктом выживания. Сколько же сил понадобилось, чтобы взглянуть правде в глаза и осознать, что их надежды и мечты – самообман, с виду дружественный, но в действительности – закравшийся враг. Их общий плач – погребальный плач. Они хоронили этот сладостный самообман.

– Твоих родителей это не освободит! – упорствовала Нина.