Я целый месяц без пейджера в туалет не выходила. Не имела понятия, какая погода на улице. Все больше и больше приносила в больницу белья и носков и все меньше времени проводила дома. Но тогда, за чашкой чая, стала вспоминать и хорошее. Те радости от работы врача, о которых я и не знала, что они бывают, пока не пришлось их испытать.

Общий – совместный с родителями Адама – восторг, когда он в отделении интенсивной терапии сделал свой первый вдох. А потом, намного позже, мне предстояло узнать и другие радости. Пирушка со всеми, где мы произносили за него тосты.

Встреча с ним через год. Он уверенно ходил, был занят книжкой про Груффало. Понимание, что дело того стоило: все профессиональные действия в течение этих месяцев, самоотдача для спасения жизни человеку. Радостно было увидеть, как он серьезно протягивает мне печеную фасолину на завтраке в свой день рождения.

Я допила чай, ощущая густой вкус танина, и заснула на траве. Никогда у меня не было лучшего сна. Я заснула перед зданием, на газоне под балконом, и какая-то сестра вызвала реанимацию. Все решили, что я спрыгнула. Как потом мы все смеялись, а я сонно протирала глаза.

Сейчас я смотрела на дверь. Одна, в конце ноября, рядом с больницей. Никто не входил и не выходил, но ведь было уже около девяти вечера. И потом я его увидала – Амрита. Он часто выходил на улицу – прийти в себя после родов. Очень переживал. И так хорошо делал свою работу, что на эти его случайные исчезновения никто не обращал внимания.

Луна медленно появлялась на небе.

И тут на меня налетел вихрь мыслей, всех сразу, и таких важных, рождающих тревогу, что я согнулась бы пополам, если бы Уолли уже не был таким большим.

Месяц назад, когда мне еще были не известны подробности преступления Джека, о ранениях жертвы, я могла бы – если точно угадать время – войти в Гугл по старому своему паролю Национальной системы здравоохранения, и поискать материалы по жертве. Это было легко. Тогда я прочла бы о траектории пули, какая именно доля головного мозга была поражена и с какой силой. Ознакомилась с отчетом о вскрытии. Если бы было на несколько недель раньше, я бы это сделала.

И как не ужасно мне было, я чувствовала, как мой разум пытается это оправдать. Джек скрывал от меня. Я имела право знать, но перешла все границы. Я вспомнила, как следила за Твиттером мальчика. Нет, я поступала так не только по отношению к Джеку. Это было непростительно.

Я лезла в чужую жизнь, исследовала ее.

Все случилось разом. Только что было тихо, луна освещала струившийся пар из вентиляции рядом с больничной столовой, свет из окон вдоль коридора имел натриево-желтую окраску, и тут я увидела – Амрит на меня смотрит.